— Разумеется. Она была очень разумной девочкой, трудолюбивой, развитой.
— Вы встречались с ней вне стен гимназии?
— Нет. Я не общаюсь с учениками во внеклассное время. Слишком занят.
Майер проглотил таблетку, запил водой, выбросил пустую бутылку в корзину.
— Моя жена беременна, — добавил Рама. — Ждем со дня на день. Она тоже здесь работает, но теперь только на полставки. Заканчивает дела.
— Рады за вас, — сказала Лунд.
В разговор вступил Майер с вопросом:
— Вы видели Нанну на вечеринке?
— Нет. Я дежурил в первую смену и ушел из гимназии в восемь часов.
Лунд сказала:
— Это все, спасибо. Позовите, пожалуйста, следующего. — И засмеялась. — Я сама стала похожа на учителя!
Майер уставился на желтую кожуру на столе.
— Вы съели мои бананы? — возмущенно спросил он.
— Только один.
Он отошел к окну, недовольно бурча себе что-то под нос, достал сигареты.
Учитель по-прежнему сидел за столом.
— Наверное, мне стоит рассказать кое о чем. Это случилось пару месяцев назад. Мы проводили тренировочный экзамен, и Нанна написала сочинение.
Лунд не перебивала.
— Это было даже не сочинение, а рассказ.
— Почему это важно? — спросила наконец Лунд.
— Может, это вовсе неважно, вам судить. В рассказе говорилось о тайной связи между женатым мужчиной и молодой девушкой. Это был очень… — Учитель не сразу нашел подходящее слово. — Очень откровенный рассказ. Нанна сказала, что история вымышленная, но у меня возникли сомнения.
К столу вернулся Майер, посмотрел в глаза Раме и спросил:
— Почему?
— Мне приходится читать сотни сочинений. И у меня сложилось впечатление, будто она писала о самой себе. О том, что делала она сама.
— Вы сказали, рассказ откровенный? — переспросила Лунд.
— Там говорилось о свиданиях. О том, что у них был секс.
— Почему вы не сказали об этом раньше?
Он замялся:
— Я не знал, пригодится ли это вам.
— Мы должны прочитать это сочинение, — заявил Майер.
— Оно наверняка хранится в архиве вместе с остальными. Это ведь был тренировочный экзамен, а мы храним все работы.
Полицейские выжидательно молчали.
— Я помогу вам отыскать его, если хотите, — предложил Рама.
Сотрудник департамента образования вернулся с кипой голубых папок под мышкой. Скоугор поблагодарила его, улыбнулась.
— Что нам говорят эти папки?
— Образцовая гимназия. Частная, недешевая. — Он раскрыл несколько папок в поисках нужной информации. — Преподавательский состав квалифицированный, энтузиасты своего дела. Успеваемость высокая.
Она задумчиво смотрела на документы.
— И что, никаких жалоб?
— Я ничего не нашел. Но я ведь не в курсе, что нужно искать. — Он ждал от нее разъяснений. — Если бы мне…
— Это всего лишь проверка. Мы хотим убедиться, что все в порядке.
Хотя утром Скоугор пришлось нажать на него, сейчас Олав Кристенсен был сама любезность.
— Все, что имеет отношение к Троэльсу, всегда в полном порядке, — с готовностью сказал он. — Вот было бы здорово, если бы так было везде. — Кивок в сторону офиса мэра. — Может, ждать осталось недолго.
Скоугор никак не могла понять причину такой резкой перемены в поведении молодого человека. Взяла папку наугад. Еще раз поблагодарила.
Майер и Лунд потратили полтора часа, перебирая содержимое архивных шкафов. Учителю пришлось покинуть их — он торопился на урок. Потом к ним зашла ректор Кох, нахмурилась при виде сигареты Майера, спросила:
— Еще не нашли?
— Его здесь нет, — сказал он.
— Оно должно быть здесь, — настаивала Кох.
— Его. Здесь. Нет. Мы просмотрели все.
Лунд поставила на стол одну из коробок:
— Когда мы дошли до нее, оказалось, что она вскрыта.
Кох проверила наклейку, на которой значились имена тех, кто пользовался архивом.
— Один из наших учителей — лингвист. Он пишет работу о современных тенденциях в языке. О словоупотреблении. Я разрешила ему брать любые материалы для исследования.
— Как его имя? — спросил Майер.
Директриса ответила не сразу, было видно, что она колеблется.
— Хеннинг Кофоэд. Но я поверить не могу, что он забыл вернуть работу, если брал ее. Он удивительно пунктуален. Исключительно интеллигентный человек…
— Почему его не было среди учителей, с которыми мы говорили сегодня? — перебила ее Лунд.
— Он не преподавал в классе Нанны. Он работает только по утрам. Он…
Лунд собрала свои вещи — телефон, блокнот, сумка.
— Нам нужен его адрес, — сказала она.
Деревянные скамьи. Свечи. Золотые кресты. Приглушенный свет. Распятие.
Пернилле и Тайс Бирк-Ларсен молча сидели бок о бок. Она сжимала в руках белое платье — свежевыстиранное, свежевыглаженное, оно пахло цветами и летом.
По высоким окнам неумолчно барабанил зимний дождь.
Вскоре появился мужчина в черном костюме, с белой бородой, добрым лицом и профессиональной улыбкой. Он взял платье, похвалил их выбор. Сказал:
— Десять минут.
И ушел.
Им показалось, что прошло гораздо больше времени. Они несколько раз пересели с места на место, долго смотрели на стены. Он вынул из кармана свою шерстяную шапочку, мял ее в пальцах. Она увидела, старалась больше не смотреть на его руки.
Потом служитель похоронного бюро вернулся. Дверь за его спиной осталась полуоткрытой. Оттуда лился бледный мягкий свет. Он позвал их за собой.
Потом, сидя в красном фургоне, который медленно катился по мокрым городским улицам, Пернилле сказала:
— Она такая красивая.
Тайс Бирк-Ларсен смотрел в лобовое стекло, на серый дождь. Ее рука медленно поднялась, прикоснулась к его шершавой щеке. Такой теплой. Такой родной.
Он улыбнулся.
— Нам понадобятся термосы, — сказала она. — Можно будет одолжить у Лотты.
На приборной доске фургона замигала лампочка.
— Омыватель заканчивается, — сказал Бирк-Ларсен.
Небольшая заправочная станция. Легковые машины, грузовики. Мужчины и женщины. Обычная жизнь, ежедневная рутина. Привычные картины проплывали перед ними, словно ничего не случилось. Словно ничего не изменилось, не разрушено и не утрачено.
