— Ты все испортил.
— Это папочкины слова?
Она вспыхнула, выпалила:
— Нет, мои! Я хочу, чтобы ты победил. А ты лишаешь нас всех шансов.
— Кого — нас? Меня? Тебя? Твоего отца?
Она сузила вспыхнувшие гневом глаза:
— Так вот как ты это видишь?
— Я спросил…
— Знаешь, может, я не тот советник, который тебе нужен. Какой от меня толк? Ты все равно не следуешь ни одному моему совету.
Поворотный момент.
— Может быть, и так, — проговорил Хартманн.
— Вот что я тебе скажу, Троэльс: этот учитель виновен. И неважно, осудят его или нет.
— Ты так считаешь?
— Если так считает пресса. А газеты…
Он схватил свое пальто с вешалки:
— Дозвонись до полиции. Если они скажут что-то определенное… если они его арестуют… если они скажут, что он виновен…
— Слишком поздно.
— …вот тогда я буду действовать.
Она смотрела, как он уходит.
— Куда ты? — спросила Скоугор. — Троэльс, ты куда?
— Что с телефонами — отследили?
Майер не ответил, он еще сидел с трубкой возле уха.
Лунд разбиралась с документами фирмы Бирк-Ларсена, искала адреса складов и гаражей компании. Угрюмый Вагн Скербек не помогал ей, на вопросы отвечал неохотно. Она передавала всю обнаруженную информацию дежурному: склад в Сидхаунене, гараж в Вальбю, склад в доках Фрихаунен — без точного адреса.
— Где именно в доках? — спросила Лунд Скербека.
— На том складе я никогда не был.
От бумаг Лунд перешла к шкафчику с ключами, нашла один с биркой и адресом на ней.
— А что насчет этого склада? — показала она ключ Скербеку. — Он может быть там?
— Я же сказал вам: я ничего не знаю.
Майер наконец получил нужные сведения и закончил звонок.
— Вышка сотовой связи зарегистрировала телефон Кемаля в районе Фрихаунен.
Портовый район. По ночам пустует, там легко спрятаться, прикидывала Лунд.
— Он во Фрихаунене, — передала она дежурному. — Высылайте машину.
Дождь прекратился. Вокруг только черная вода Эресунна, и где-то вдали — Швеция. Волны отражали огни с противоположного берега канала. Бирк-Ларсен стоял на берегу, в свете фар фургона, спиной ко всему миру.
Звук. Он обернулся. Учитель вышел из машины. Не убежал, хотя мог, будучи моложе и здоровее. Мог хоть до самого города бежать от Бирк-Ларсена и его фургона.
Вместо этого он подошел к воде, уставился на волны.
— Мне очень жаль…
Совсем избавиться от акцента невозможно. Невозможно избавиться от того, кто ты есть.
— Меня ждет жена.
Слова. Откуда взять слова?
— Она беременна. Я не хотел бы, чтобы она волновалась. Наверное, мне лучше позвонить ей и сказать…
Еще одна сигарета в кулаке Бирк-Ларсена. Он почти забыл о ней, но теперь поднес к губам, втянул едкий дым в легкие, желая, чтобы дым заполнил все его большое тело, чтобы сам он превратился в дым, в ничто. Стать невидимым. Исчезнуть.
Слова. Они должны быть о ней. Больше ни о ком. Всегда.
— Нанна была звездочетом, вы знали это?
Учитель качнул головой.
— Так говорят про детей, которые рождаются лицом вверх. Они как будто смотрят в небо.
Столько воспоминаний, мешанина из образов и звуков. Ребенок… Его жизнь течет как река, не останавливаясь, постоянно меняясь.
— Мы сказали тогда, что она будет космонавтом. Чего только родители не говорят… — Он снова затянулся. — Мы говорим глупости. Даем глупые обещания, которые никогда не сможем выполнить.
Учитель кивнул. Как будто он знал.
Бирк-Ларсен бросил сигарету в воду, вздохнул, оглянулся на фургон.
— Ей ведь нравилось ходить в гимназию?
— Очень.
Потопал замерзшими ногами.
— Мне вот школьная наука не давалась. Одни проблемы там были. А вот Нанна… — Опять воспоминания. — Нанна была другой. Лучше меня.
На лице учителя появилось то особое выражение, которое учителя неизменно демонстрируют родителям.
— Нанна была очень способной ученицей.
— Способной?
— Усердной.
— И ты ей нравился?
Воспоминания. Они жгли, как кислота.
Учитель промолчал.
— Она рассказывала нам о твоих уроках.
Бирк-Ларсен сделал шаг по направлению к Кемалю:
— Люди всякое говорят про тебя, учитель.
Его лицо покрылось потом.
— Не знаю, что вы слышали… — Он затряс головой, но не сдвинулся с места. — Я клянусь вам. Нанна была моей ученицей. Я бы никогда…
Бирк-Ларсен ждал.
— Ну, дальше?
— Я бы никогда не причинил ей вреда.
Ближе. Его дыхание было сладковатым. От него пахло чужим.
— Тогда почему о тебе болтают?
Быстро:
— Я не знаю.
Бирк-Ларсен кивнул. И молча ждал продолжения.
Прошло много времени, прежде чем учитель заговорил.
— Я к ней не притрагивался, — сказал он сердито. — И никогда бы ничего ей не сделал. Все это недоразумение.
— Недоразу…
— Я собираюсь стать отцом!
Два человека у края холодной пучины Эресунна.
Один из них сел в фургон. Завел двигатель. Бросил взгляд на высокий силуэт в лучах фар.
Майер нажал отбой, так и не получив новостей. Скербек сидел в углу, мрачнее тучи. Пернилле Бирк-Ларсен была сыта по горло.
— Вы что, издеваетесь над нами? — набросилась она на полицейских. — Вы заявились сюда в день похорон моей дочери. Не знаю, что вы себе вообразили, но… — Страстный взор обратился на Лунд. — Тайс ничего плохого не сделал.
Скербек прислонился спиной к двери конторы, зажег сигарету.
— Я уверена в обратном, — сказала Лунд.
Майеру снова позвонили.
— В доках никого не нашли. Обыскали все.
— Пусть проверят остальные склады.
— Что вам надо? — требовала ответа Пернилле Бирк-Ларсен. — Вы все…
Какой-то звук. Лунд насторожилась, подумала об оружии Майера. Он вроде всегда носил его с собой.
Медленно распахнулась дверь. Майер все еще говорил по телефону.
