— Зачем?
— Мы кое-что упустили. — Она передала ему журнал. — Если верить этой записи, в баке уже не должно было оставаться бензина, а он почти полный. Значит, преступник заезжал на заправку, и в таком случае…
— В таком случае его должны были зафиксировать камеры слежения, я понял, не дурак.
— Хорошо! Давайте начнем с заправок возле гимназии Нанны.
— Лунд. Если бы вы были за рулем украденной машины с похищенной девушкой в багажнике, стали бы вы сами заправлять бак? И потом, в журнале может быть ошибка.
Она кивнула:
— Верно. Тогда проверьте этот вопрос со службой безопасности ратуши.
Майер засмеялся:
— Ага. Вы слышали, что сказал Бремер? Он оторвет мне яйца, если я туда сунусь.
Поставив руки на бедра, склонив голову, она смотрела на него не мигая большими яркими глазами — выжидательно, упрямо.
— Не надо на меня так смотреть, мне это не нравится, — пожаловался Майер.
Она не шевельнулась.
— Я в ратушу не поеду, Лунд. И точка. Вы делайте что угодно. А я туда не поеду.
Он двинулся к двери.
— Майер! Вы обещали отцу Нанны, что найдете того, кто это сделал.
Он остановился, обернулся, хмуро посмотрел на нее.
— Или это были просто слова?
— А еще я обещал жене, что продержусь на этой работе не меньше трех недель. И что важнее, как вам кажется?
Она открыла рот, чтобы ответить, но он не дал ей:
— Все, не надо ничего мне говорить. Я сам знаю ответ.
Те же люди, то же место. И тем не менее все было иначе. Собрание группы началось в спокойной атмосфере, напряжения прошлого вечера как не бывало. Все шутили, смеялись, вели себя так, словно вчера ничего не произошло, и ждали продолжения. Шире всех улыбался Кнуд Падде. Он уже созванивался с Риэ Скоугор, интересовался свободными местами в комитете, метя на повышение.
Во главе стола сидел Троэльс Хартманн, рядом с Элизабет Хедегор. Присутствующие с удовольствием угощались булочками и пирожными. Он лишь изредка подносил ко рту чашку с кофе.
— Доброе утро всем, — сказал Хартманн и быстро покончил с вежливым вступлением: благодарю за то, что пришли, извините, что созвали в срочном порядке.
Бигум сидел в самом конце стола, сгорбившись на стуле, но пытался улыбаться.
— Уверен, мы быстро со всем разберемся… — приступил к делу Хартманн.
— Троэльс.
Это был Бигум, с улыбкой даже более вымученной, чем обычно.
— Прошу вашего внимания. Я хотел бы сказать несколько слов.
Хартманн изобразил удивление:
— Конечно, Хенрик, как пожелаете.
Бигум глубоко вздохнул:
— Я должен перед вами извиниться. За недавние неприятные события. — Он оглядел стол, все молчали. — Нам всем пришлось нелегко.
Падде сумел занять место рядом с Элизабет Хедегор, которая смотрела сейчас на Бигума, подперев подбородок ладонью.
— Надеюсь, все понимают, что наши разногласия были вызваны исключительно тревогой за благополучие партии. — Хенрик Бигум глянул на Хартманна. — Да, ничем иным, Троэльс. Ничего личного. Так что… — Деланый смех, вскинутые руки. — Предлагаю зарыть топор войны и двигаться вперед.
— Благодарю, Хенрик, — любезно произнес Хартманн.
— Не за…
— Но я согласен с тем, что вы вчера сказали. Так больше продолжаться не может.
Бигум заерзал на стуле:
— Троэльс, теперь у вас нет причин отзывать свою кандидатуру. Вас поддерживают и члены группы, и избиратели. Ваша позиция в отношении ролевых моделей…
— Да, да, да. — Взмахом руки Троэльс попросил его замолчать. — Не волнуйтесь, я вовсе не собираюсь отзывать свою кандидатуру. — Он посмотрел на каждого из присутствующих по очереди, скромно улыбаясь. — Не паникуйте. Наша общая цель — изменить систему в ратуше.
Все закивали, и Бигум энергичнее всех. Хартманн постучал пальцем по столу:
— Но мы не сможем этого сделать, если будем ссориться между собой.
Одобрительное бормотание. Словно шоумен, разогревающий публику, Хартманн воскликнул, смеясь:
— Я вас не слышу! Я прав?
Отклик был громче на этот раз, и Хенрик Бигум тоже засмеялся:
— Вы правы, Троэльс, и были правы с самого начала.
Хартманн направил на него долгий взгляд через весь стол:
— Я знаю, Хенрик. И вот теперь я хочу предоставить вам тот же выбор, перед которым вчера вы поставили меня.
Улыбка застыла на лице Бигума.
— То есть?
Выражение лица Хартманна тоже переменилось. С таким серьезным видом он обычно говорил с Бремером.
— Или вы уйдете добровольно… — Он помолчал. — Или мы решим это за вас голосованием.
Бигум затряс головой:
— Что?
За столом стало тихо. Помня нелюбовь Вебера к конфликтам, Хартманн не просил его присутствовать на собрании. А Риэ Скоугор стояла недалеко от стола, улыбаясь и ожидая развязки. Она с шести утра сидела на телефоне, так что они точно знали, каковы шансы Хартманна.
Бигум начинал злиться.
— Это немыслимо. Я работаю в этой партии уже двадцать лет — столько же, сколько и ты, Троэльс. Во всем, что я делал, я руководствовался только нашими общими интересами.
— Вы были у Бремера, Хенрик. Вы предложили ему сделку.
Костистое, аскетичное лицо университетского преподавателя вспыхнуло.
— Я только хотел узнать его мнение. Ничего больше. Наша победа совсем не гарантирована. Надо думать о возможных компромиссах…
— Так что вы выбираете, Хенрик? Добровольный отзыв или голосование?
Бигум посмотрел на каждого в комнате. Никто не смотрел ему в глаза, даже Падде.
— Понятно.
Он поднялся и, не спуская ненавидящего взора с Хартманна, выпалил:
— Пошел ты к черту, Троэльс. Тебе никогда не стать мэром. Ты… у тебя…
— Кишка тонка? — подсказал Хартманн.
Риэ Скоугор с лучезарной улыбкой открыла ему дверь.
— Чтоб вас всех… — пробормотал Бигум, уходя прочь.
Хартманн сложил на груди руки и откинулся по своей привычке на спинку стула. Падде встрепенулся и сказал:
— Ну. Вот и все. Как председатель я передаю слово Троэльсу.
Хартманн дотянулся до термоса, налил себе в чашку кофе.
— К вам это тоже относится, Кнуд. Дверь там.
Падде издал нервный смешок:
— Да бросьте, Троэльс. Я знаю, что ошибся. Но я много трудился на благо партии. Я ее преданный…
