«Засиделся, мохом оброс, словно лешак», – бранил он себя. Нет, пора, пора в дорогу.
Тот день, как ему казалось, он запомнит навсегда. А потом – что никогда уже не сумеет вспомнить.
Отец Дружин вывел Слейпнира, и волшебный жеребец громко заржал, радуясь вольному ветру и лежащей перед ними дороге. Осталось всего ничего – подпереть колом дверь дома как знак, что хозяина нет дома. Войти и так никто не посмеет – за века жизни здесь вся нечисть, все призраки и духи, все мелкие лесные обитатели, все люди и не-люди накрепко запомнили, что во владения Старого Хрофта лучше не соваться.
– Привет тебе, бог О́дин.
Ладони Отца Дружин мгновенно покрылись по́том. Голос внушал ужас, настоящий, глубинный ужас, заставляя трепетать всё существо владыки Асгарда. Пальцы сжали рукоять Золотого Меча, хотя О́дин и знал, что с таким противником бесполезным окажется любое оружие.
Руки предательски затряслись, лоб взмок.
– Ты страшишься обернуться, бог О́дин? Может, ты готов признать, что не заслуживал этого имени? – продолжал ужасный голос.
– Нет, – проскрежетал Отец Богов. – Я ничего не боюсь! И не боялся!
– Неправда, – холодно сказал говоривший. – Боишься и боялся. Правда, не за себя. А теперь вот – именно за себя. Ты даже не находишь в себе сил посмотреть мне в глаза.
Пот градом катился по лицу Старого Хрофта. Мускулы болезненно сжались.
– Я… ничего… не…
Он повернулся.
Прямо перед ним стоял рослый и плечистый человек в длинном и тяжёлом тёмно-зелёном плаще. В лице причудливым образом сочеталось и мужское и женское начала; большие глаза смотрели пристально и взыскующе.
И в каждом из них помещалось по четыре зрачка.
– Прости, я не представился. Посвящённые дали мне имя Орлангур, я Дух Познания. Ты мог видеть меня в своих снах и прозрениях, постигая руны, бог О́дин, – в виде золотого дракона.
– Я знаю о тебе, – едва выдавил Старый Хрофт, борясь с настойчивым желанием опуститься на одно колено. – Уже в годы моего изгнания.
Дух Познания выразительно поднял одну бровь.
– Изгнания? Но формально тебя никто не изгонял из твоего мира.
– Изгнали из моего исконного дома.
– Ну, если только так, – пожал плечами Орлангур. – Впрочем, как ты, наверное, догадываешься, я здесь не для пустых словес.
– Да будет воля твоя, – услыхал Старый Хрофт свой собственный голос.
– Нет-нет, вот этого-то как раз и не надо, – поспешно отговорился Дух Познания. – У меня нет никакой «воли». Я лишь просто собиратель вестей о происходящем.
– Не… умаляй себя… великий.
– Лесть на меня тоже не действует, – невозмутимо заметил золотой дракон.
– Это лишь… признание действительности, Дух.
– Пусть так, – кивнул Орлангур. – Ты как-то просил меня о помощи, бог О́дин.
– И не дождался ответа, – в горло Старому Хрофту словно всыпали раскалённого песка.
– И не мог бы дождаться, – заметил Дух Познания. – И никто бы не дождался, так что не думай, что я явил тебе какую-то особенную немилость. Однако я справедлив. Ты оставил кое-что в залоге у некоего Ётуна. Твой залог я возвращаю тебе. Мимир по-прежнему страж источника, но что может там оставаться – решать уже мне. Держи.
В руках Духа Познания появилась хрустальная каскетка, заполненная клубящимся жемчужным туманом.
– Мой… глаз? – не мог поверить Старый Хрофт. – Но… зачем? Почему?
– Источник, почитаемый тобой источником мудрости, есть много, много большее, – загадочно ответил Орлангур. – Мир меняется, Упорядоченное – то есть всё наше Сущее, если ты этого не знал, – меняется тоже. И даже океаны первичного Хаоса, омывающие нашу колыбель, уже не те, что прежде.
– Боюсь, что не во всём могу угнаться за твоими словами, великий.
– Это неважно, – отмахнулся Дух Познания. – Каждый разумеет в отпущенных ему пределах.
Нельзя сказать, что Старому Хрофту понравились бы эти слова, но, в конце концов, чего ещё ожидать от мудрейшего существа в пределах сущего?
– Слушай же меня, бог О́дин. Настаёт миг, когда тебе предстоит вспомнить о собственном великом прошлом. Нет, нет, я не собираюсь помогать тебе мстить. Как не собираюсь и препятствовать. Мой взор станет пристально следить за твоей борьбой, но не более того. Ни за тебя, ни против тебя я не выступлю.
– Спасибо за прямые и честные слова, великий. Хотя… ты вёл речь о справедливости…
– Всё так и есть, – перебил Дух Познания. – Справедливость – моё ремесло. Тот, кто побеждает, тот и прав. Поэтому всё, случившееся с тобой, справедливо, хотя люди и назвали бы это жестоким. Но я не человек, я лишь ношу этот облик подобно одежде и могу сменить в любой миг.
– Даже если победа достигнута бесчестно? – гнев закипал, подобно лаве в жерле огненной горы.
– Что есть бесчестно? – пожал плечами Орлангур. – И что есть честно? Молодые Боги победили. Следовательно, они правы, и всё… или, вернее, почти всё справедливо. Ту же несправедливость, что оставалась, я исправляю сейчас. Возьми свой залог, бог О́дин. Протяни руку.
Ледяной холод каскетки. Кружится в ней жемчужный туман, словно живой.
– Приложи к лицу, – подсказал великий дракон.
Пустая глазница на миг вспыхнула болью, словно от ударившей стрелы.
Каскетка исчезла бесследно, рассеялся туман, и изумлённый Хрофт замер, моргая обоими глазами.
Мир изменился, обрёл глубину. Как же, оказывается, он привык смотреть на всё одним-единственным зрачком!
– Ты заплатил дорогую цену за способность прозревать будущее, – сказал Дух Познания. – Заплатил – и не получил этого, когда нуждался в нём более всего. Это несправедливо. Поэтому твой залог – твой по праву.
– Почему же ты не отдал мне его раньше? – прохрипел Старый Хрофт, сам испугавшись собственной дерзости.
– Равновесие, – отозвался Дух Познания, ничуть не задетый, судя по всему, неучтивыми словами Отца Дружин. – Тогда оно не позволяло мне поступить подобным образом. Сейчас позволяет. И даже более того, оно позволяет мне сделать ещё кое-что. Оставить тебе ещё один дар или, вернее, инструмент.
– Инструмент? Для чего?
– Узнаешь в своё время. Тебе же хочу сказать вот что: не противься великой Гармонии Сфер, бог О́дин.
– Что это значит? – прорычал Отец Дружин. – Что я должен смириться? Забыть о чести и мести?
– Нет. Но одно дело – твоя месть, и совсем другое – та самая гармония, о которой я говорю. Гибель богов наступает в строго определённое время, не раньше и не позже, чем предначертано.
– Кем?! Кем предначертано?
