— Вы говорили, с вами были люди?
— Да. Десяток. Но вояки они никакие: солдаты гарнизона, призывники, пушечное мясо. Даже не умели держать боевой порядок — разбежались, и их перебили по одному.
— Никто не стрелял?
— Никто. У момп огнестрельное оружие редкость, у них свое оружие… Надо уходить, — прервал себя Жень, глядя на тропу. — Дорога каждая секунда. Давайте я понесу ваш рюкзак.
Нэнси протянула ему рюкзак, и ей вдруг пришло в голову, что так Жень может сбежать вместе с запасами воды и снаряжением. На мгновение она замешкалась, и полковник тотчас понял, о чем она думает.
— Нет, я его не украду. Если бы я захотел, справился бы с вами обоими. — Он глянул на Джека, нахмурившегося после этих слов, и уточнил: — Спецподготовка… А то, что вы не европейцы, очень неплохо. Это поможет уговорить монахов отдать нам Антона Херцога, если тот еще жив. Поскольку на мне военная форма, вряд ли они расстелют ковровую дорожку, если я пойду к ним один. К тому же я потерял всех своих людей. Придется полагаться на методы, исключающие применение физической силы.
Жень пристально посмотрел вперед.
— Пока не сойдем с тропы, будьте внимательны. Не исключено, что есть еще ловушки.
47
Они шли быстрым шагом несколько часов, постепенно поднимаясь по склону чашеобразной долины. Наконец Жень объявил привал. С самого начала он взял такой стремительный темп, что Нэнси и Джек едва успели за все время пути обменяться парой слов. Тяжело хватая ртом воздух и радуясь передышке, Нэнси уперла руки в бока и сделала несколько глубоких вдохов. Затем достала флягу с водой и долго пила.
Они остановились в густых джунглях у подножия обвитого плющом громадного валуна. Жень что-то высматривал в зарослях кустарника. Джек нагнал спутников. Его рубашка была мокрой от пота, а лицо — красным от напряжения.
— Почему стоим? Дорога еще хорошая.
Жень опустился на колени и махнул рукой, подзывая их к себе.
— Сейчас поймете почему. Взгляните.
Вскарабкавшись по каменистому склону немного вверх, они выбрались на скалистый уступ в пять ярдов длиной и два шириной. От открывшегося вида у Нэнси перехватило дыхание — так приелась однообразная зеленая стена леса. Она и не заметила, что они поднялись на несколько тысяч футов, и теперь перед глазами предстала изумительная картина. Внизу раскинулась цветущая, словно первозданная долина. Отчетливо была видна Ярлунг-Цангпо, змейкой бегущая к горам на юге. Солнце уже ушло за вершины, день угасал.
— Вон там, — сказал Жень.
Нэнси повернулась к нему. Он указывал в другую сторону, вверх по склону долины.
— На что там смотреть? — спросила Нэнси, все еще очарованная видом долины.
— Вон, прямо над деревьями. В двух милях отсюда. Это они.
Сердце Нэнси екнуло. Над верхушками леса на каменистом склоне она увидела цепочку крохотных, как муравьи, фигурок, усердно карабкавшихся по невероятно узкой и крутой тропе. Джек порылся в рюкзаке и выудил миниатюрный бинокль.
— Бог ты мой, — воскликнул он, приложив его к глазам. — Монахи, два десятка. И точно: носилки!
В изумлении Джек опустил руки. Нэнси выхватила у него бинокль и, наведя фокус, стала разглядывать вереницу людей. Джек прав. Она насчитала двадцать четыре человека и убедилась — на носилках кого-то несли. Скорее всего, там Херцог. У Нэнси захватило дух — ей показалось, что она видит Антона, хотя тело было укрыто голубым покрывалом. С бешено колотящимся сердцем она передала бинокль Женю, и тот впился глазами в цепочку людей. Затем повернулся к своим спутникам и деловым тоном заявил:
— А теперь поторопимся, нельзя терять ни секунды. Через час стемнеет. А через два они будут у пещер, и мы потеряем все.
48
Монахи достигли святилища Пещеры магов. Внутри стены покрывали древние наскальные изображения чародеев и шаманов в причудливых головных уборах, танцующих вокруг костров, и сцены охоты на давно вымерших животных, водившихся на тибетском плато. Пол был усеян человеческими и звериными костями, виднелись черные круги давно угасших костров. В воздухе висело зловоние смерти и колдовства. Еще десять футов вглубь, и начиналось царство непроглядной ночи, куда вели десятки извилистых и запутанных проходов, ныряющих глубоко под землю. Даже тому, кто знал дорогу, было очень сложно отыскать верный путь, не соскользнуть в бездонную расселину и не забрести в тупик.
Помощник настоятеля понимал, что у них нет права даже на секунду нерешительности и сомнений. Настоятель напутствовал его: если они заметят погоню, то должны искать убежища в Агарти, в системе древних пещер. Они не будут в безопасности, пока не скроются в подземном лабиринте. И все же помощник настоятеля колебался. Здесь не пройдут носилки, а без носилок, сказал доктор, белый человек не перенесет путешествие. Всю дорогу они несли белого человека как святого, как царя, а теперь придется бросить его — волкам или китайским солдатам. Эта мысль наполняла сердце ламы невероятной печалью, но в глубине души он чувствовал: на такое решение его вынудили суровые условия бегства и предательский ландшафт пещер. Чужак был опасным магом и колдуном, он слаб физически, но по-прежнему силен духом. В священный город Агарти его пускать нельзя.
Помощник настоятеля наклонился к самому уху белого человека и тихо прошептал, не вполне уверенный, спит тот или нет:
— Отдохните здесь немного. Я ненадолго уйду, но, пожалуйста, не волнуйтесь, мы вернемся за вами.
Предательские слова. Все внутри монаха восставало против них, но другого выхода не было. Напоследок лама тихо, но отчетливо задал последний вопрос:
— Прежде чем я уйду, прошу вас, расскажите, как вам удалось выбраться из Шангри-Ла? Я… Я должен знать. Удалось ли вам увидеть «Книгу Дзян»?
Белый человек открыл глаза. Исхудавшие пальцы соединились в молитвенном жесте. Чужак поднял глаза к своду пещеры («Что он там видит? — подумал монах. — Словно знает, где находится…») и проговорил:
— Чувствую, что слабею… Мы почти пришли? Это Агарти? Я так устал…
Помощник настоятеля не нашелся что ответить. Жуткая тишина окутала пещеру. Сознавал ли белый человек, что на самом деле происходит? Понимает ли он, что его бросают, оставляют умирать одного? После паузы — может, он ждал слов утешения и не дождался — чужеземец продолжил:
— Я скажу вам, как мне удалось бежать, и расскажу страшную правду о «Книге Дзян».
Вновь пала тишина, пока он собирался с мыслями, заново переживая дни и ночи, проведенные в Шангри-Ла. Потом Антон заговорил:
— Как только понял, какая жуткая участь уготована мне в качестве царя, я собрался с мыслями и решил тщательно исследовать монастырь и его окрестности. Вернее сказать, изучить свою тюрьму…
Чувство вины не покидало помощника настоятеля. С одной стороны, он был рад тому, что рассказ чужака приближается к концу, с другой — страшился той минуты, когда нужно будет оставить его умирать здесь.
