- Боже мой, Пуаро! - воскликнул я. - Да вы опрокидываете все
привычные представления о свидетелях!
- Когда я спросил мисс Кэрролл, не хотел ли лорд Эдвер жениться
в третий раз, она меня чуть на смех не подняла. И только потому, что лично ей
такая мысль никогда не приходила в голову. Она даже не потрудилась вспомнить,
не было ли каких-нибудь, пусть даже самых незначительных признаков того, что
это может произойти. Следовательно, после беседы с этим свидетелем мы не
продвинулись ни на шаг.
- Действительно, когда вы сказали ей, что она не могла
видеть лицо вошедшей женщины, она ничуть не смутилась, - задумчиво произнес я.
- Верно. Вот потому я и решил, что она не лгунья, а один из
этих честных, но ненадежных свидетелей. Вряд ли у нее есть причины лгать, если
только она… Идея! Вот это мысль!
- Мне пришло в голову одно предположение. Впрочем, - Пуаро
покачал головой, - это невозможно, просто невозможно.
Больше он ничего не сказал.
- По-видимому, мисс Кэрролл очень любит дочь лорда Эдвера, -
заметил я.
- Да. Несомненно, ей хотелось помочь девушке отвечать на мои
вопросы. А какого вы мнения о Джеральдине Марш?
- Мне жаль ее, очень жаль.
- У вас доброе сердце, Гастингс. Нежное создание, попавшее в
беду, всегда вызывает вашу симпатию.
- А вашу нет?
- Да, живется ей несладко, - серьезно сказал Пуаро. - Это
видно по ее лицу.
- В любом случае вы понимаете, как нелепо предположение
Джейн Уилкинсон о том, что эта девушка могла убить своего отца, - тихо заметил
я.
- Ее алиби, несомненно, будет удовлетворительным, но пока
Джепп ничего не говорил мне на этот счет.
- Мой дорогой Пуаро, вы хотите сказать, что даже после того,
как вы увидели эту девушку и поговорили с ней, вам все же необходимо знать ее
алиби?
- Eh bien, мой друг, что с того, что я увидел ее и поговорил
с ней? Да, она глубоко несчастна, она призналась, что ненавидела своего отца и
рада его смерти и ей не по себе от мысли о том, что она могла наговорить нам
вчера утром. И после этого вы говорите, что ей не нужно алиби?
- Но эта откровенность и говорит о ее невиновности, - с
симпатией произнес я.
- Откровенность вообще является отличительной чертой этой
семейки. Вспомните нового лорда Эдвера… С каким апломбом он открыл нам свои
карты!
- Да, действительно, - улыбнулся я, вспомнив речь Рональда.
- Довольно оригинальный метод.
Пуаро кивнул.
- Он… как это говорится? Выбивает почву возле наших ног.
- Из-под наших ног, - поправил я. - Да, мы выглядели
довольно глупо.
- Что за нелепая мысль! Вы, может быть, и выглядели глупо, а
я нет. Я не чувствовал себя глупо и не думаю, что выглядел глупо. Напротив, мой
друг, мне удалось привести нашего собеседника в замешательство.
- Неужели? - усомнился я, поскольку не мог вспомнить ни
малейших признаков замешательства у нового лорда Эдвера.
- Si, si
[41]
. Я слушал, слушал, а потом взял да и задал ему
совершенно неожиданный вопрос, и это, как вы могли заметить, выбило нашего
бравого мосье из колеи. Вы недостаточно наблюдательны, Гастингс.
- Но я думаю, что, когда он услышал о смерти Карлотты Адамс,
его изумление, ужас были искренними, - ответил я. - А вы, наверное, считаете,
что он всего лишь талантливо разыграл скорбь.
- Трудно сказать. Мне его чувства тоже показались вполне
правдивыми.
- Как вы думаете, зачем он забросал нас всеми этими фактами?
Да еще говорил так цинично? Чтобы развлечься?
- Это тоже возможно. У вас, англичан, весьма своеобразное
чувство юмора. Но может быть, он преследовал и другую цель. Если человек
скрывает какие-то факты, это вызывает подозрения. Если же он излагает их
откровенно, то слушающий начинает придавать им меньше значения, чем они того
заслуживают.
- Например, рассказ о ссоре с дядей?
- Точно. Рональд знает, что рано или поздно этот факт будет
обнаружен. Eh bien, он рассказывает об этом сам.
- Он не так глуп, как кажется.
- О, он совсем не глуп. Мозги у него в порядке, и он не
ленится их эксплуатировать. Лорд Эдвер прекрасно сознает свои возможности и,
как я уже сказал, смело открывает карты. Вот вы играете в бридж, Гастингс.
Скажите, когда игрок поступает так?
- Да вы и сами играете, - засмеялся я, - и прекрасно знаете,
что игрок открывает свои карты тогда, когда абсолютно уверен, что выиграет, и
хочет просто сэкономить время.
- Да, mon ami, это совершенно справедливо. Но иногда
случается и по-другому. Я сам замечал это пару раз, когда в игре участвуют les
dames
[42]
. Партия близится к концу, но кто выиграет - неизвестно. Eh bien, la
dame
[43]
бросает карты на стол и заявляет: "Все остальные взятки -
мои!" И остальные игроки соглашаются, особенно если они не слишком
опытные. Учтите, в бридже блеф почти не бросается в глаза, для этого требуется
анализировать партию. И вот когда открыта новая колода, и карты уже наполовину
раздали для следующего роббера, кого-нибудь из игроков начинают одолевать
сомнения: "Да, но чем бы она побила мою бубновую масть?" или "У
нее не было крупных треф, и я легко перехватил бы ход…", ну и далее в том
же духе.
- Значит, вы думаете"…
- Значит, я думаю, Гастингс, что слишком много напускной
бравады тоже заслуживает внимания. А также я считаю, что самое время поужинать.
Une petite omelette, n'est pas?
[44]
А потом, часов в десять, мне нужно нанести
один визит.
- Кому?
- Сначала поужинаем. И пока не выпьем кофе, давайте больше
не будем обсуждать это дело. Когда человек кушает, его мозг должен быть слугой
желудка.
Мой друг сдержал слово. В течение всего ужина в маленьком
ресторане в Сохо, где Пуаро хорошо знали, он ни разу не обмолвился о деле лорда
Эдвера. Мы съели прекрасный омлет, рыбу, цыпленка, а на десерт - ромовую бабу,
которую мой друг очень любил.
Когда мы пили кофе, Пуаро дружески улыбнулся мне и сказал:
- Мой добрый друг. Я завишу от вас больше, чем вы думаете.
