Книга Эйфельхайм: город-призрак, страница 121. Автор книги Майкл Фрэнсис Флинн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Эйфельхайм: город-призрак»

Cтраница 121

— Нет, мой друг. Космос ничем не заполнен.

Дитрих засмеялся в первый раз с того дня, когда обнаружил Эверарда на тропинке.

— Как это возможно, если «ничто» — это не сущность, а отсутствие чего-то. Если бы небо пустовало, что-нибудь попыталось бы заполнить его. Само слово говорит об этом. Vacuare, значит «опустошать». Но natura поп vacuit. «Природа не терпит пустоты». Для опустошения всегда требуется усилие.

— Не-е-т… — ответил Ганс нерешительно. — Правильно ли переводит «домовой»? Наши философы говорят: ничто содержит то, что мы называем «духом пустоты». Но я сомневаюсь, известно ли вашему народу об этом. Как бы ты сказал это на своем языке философии?

— Существительное от vacuare — vacuum, обозначает абстрактное действие как реальность: «то, что пребывает в состоянии опустошенности, пустота». Например: «Energia vacuum». Но в Книге Бытия сказано: «Земля же была безвидна И пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Возможно, вы отыскали дыхание Господа в этой вашей «vacuum-energia». Но подожди. — Дитрих поднял вверх указательный палец. — Ваш корабль проплыл сквозь неразличимые направления, сокрытые внутри всего природного.

— Ja. Находящееся внутри сферы «неразличимо» для тех, кто ощущает только ее поверхность.

— Тогда твоя родная звезда вовсе не так далека. Она всечасно пребывает внутри самого тебя.

Ганс застыл на мгновение, затем едва заметно разомкнул мягкие губы:

— Ты мудрый человек, Дитрих, или же глубоко заблуждаешься.

— Или и то и другое, — согласился пастор. Он высунулся из окна. — Иоахима ни слуху ни духу, а становится слишком темно, чтобы разгуливать без факела.

— Он в церкви, — ответил крзнк. — Я видел, как он в нее зашел примерно в девять часов.

— Вот как! И еще не вышел? Вечерня уже давно прошла. Встревоженный, Дитрих поспешил через церковный луг, чуть спотыкаясь на едва различимой в свете звезд земле, налетев в спешке на резной опорный столб северо-западного угла церкви. Великанша Экке сердито смерила его взглядом; карлик Альберих угрожающе сузил глаза. Завыл ветер, и они обрели голоса. Священник, шатаясь, поднялся по ступеням, остановился и мягко провел по волнистой фигуре св. Екатерины, по ее скорбной щеке. Мимо почти бесшумно пролетела сова. Он распахнул врата, страшась того, что может обнаружить за ними.

Сияние звезд, смягченное витражами, не разгоняло полумрак внутри церкви. Дитрих услышал звук приглушенных, медленных шлепков, идущий от алтаря.

Пастор вбежал в святая святых, споткнувшись о распростертое тело. В воздухе стояла знакомая вонь.

— Иоахим! — закричал он. — Ты в порядке? — Он вспомнил Эверарда, лежащего в собственной рвоте и испражнениях. Но здесь пахло острым, приторным запахом крови.

Дитрих ощупал тело и обнаружил, что оно по пояс обнажено, а гладкая юная плоть испещрена кровавыми бороздами.

— Иоахим, что ты наделал?! — Но все стало ясно, когда руки священника нащупали бич и вырвали его из пальцев Минорита.

То была завязанная узлами веревка, которую монах носил как пояс, теперь пропитанная кровью.

— Ах ты глупец, глупец!

Тело зашевелилось в его объятиях.

— Если я выпью чашу до дна, — прошептал слабый голос, — она может миновать остальных. — Голова монаха повернулась, и Дитрих увидел сверкающие в тусклом свете звезд глаза. — Если я страдал болью десятерых, то смогу избавить от нее девятерых. Почти, — он засмеялся, — алгебра, а, святой отец?

Стены церкви залил холодный голубой свет, исходящий от крэнковской лампы вошедшего внутрь Ганса.

— Он поранился, — сказал странник, приблизившись.

— Jа, — сказал Дитрих. — Чтобы принять наши страдания на себя.

Хлестал ли он себя кнутом целых четыре часа с того момента, как Ганс видел его входящим в церковь? Дитрих сжал монаха крепче и поцеловал Иоахима в щеку.

— Он думал плетью остановить «маленькие жизни»? — удивился Ганс. — Это нелогично!

Дитрих взял тело на руки и поднялся:

— К черту логику! Перед ними мы все беспомощны. По крайней мере он пытался сделать хоть что-то!

* * *

В среду Манфред призвал Дитриха отслужить в часовне замка памятную мессу по кайзеру Генриху: справедливому правителю в те дни, когда в германских землях были и правители, и справедливость. — Добрый отец Рудольф, — объяснил герр, — взял моего коня серой масти и сбежал.

Пастору капеллан никогда не нравился, но эта новость изумила и расстроила его. Часовня господина полнилась золотыми сосудами и шелковыми одеяниями, и служба в этом приходе была спокойной и приятной: обязанностей немного, а статус выше простого сельского священника. Рудольф был добрым человеком и почитал Господа, но в скрытых уголках его сердца крылось поклонение мамоне.

В часовне молча стояли Ойген и Кунигунда, ее сестра Ирмгарда, няня Клотильда, Гюнтер, Петер миннезингер, Вольфрам и их семейства, Макс и еще несколько человек из господской прислуги, погруженные в себя, ожидая начала мессы. Дитрих понизил голос до шепота:

— Он оставил свой бенефиций? — Сервы время от времени сбегали из манора. Намного реже сеньор мог бросить феод. Но ни одному человеку не подобало покидать свое сословие. — Куда он направился?

Манфред пожал плечами:

— Кто знает? Я даже не виню его за лошадь. Бегство дает шанс, а я не стану лишать человека права на него.

После службы Дитрих остановился в воротах курии и невидящим взглядом уставился на деревню, размышляя об отце Рудольфе. Затем повернулся на каблуках и направился к дому Эверарда.

— Как поживает твой муж сегодня? — спросил он, когда Ирмгарда открыла верхнюю створку двери.

Та оглянулась:

— Лучше, я думаю, что… Он… — Она резко распахнула нижнюю створку. — Взгляните сами.

Дитрих осенил порог крестным знамением. Сделал короткий вдох, опасаясь втянуть слишком много ядовитого воздуха в легкие.

— Мир сему дому. Где Элоиза?

— Кто? Демон? Я думала, у всех чертей еврейские имена. Я прогнала ее. Не хочу, чтобы ока сидела тут наготове, желая заполучить душу моего мужа, случись той оставить его тело.

— Ирмгарда, крэнки живут с нами с самого кермеса…

— Они только ждут своего часа.

Дом Эверарда был разделен на главную комнату и спальню. Управляющий владел несколькими полосами земли, и богатство проявлялось в роскоши жилища. Сам больной лежал в спальне. Его лоб был сухим и горячим на ощупь. К волдырям на груди добавились пузыри в паху и подмышках. Один из них, под левой рукой, раздулся до размеров и цвета яблока. Дитрих отнес тряпицу к ведру, намочил ее, сложил и опустил на лоб мужчины. Эверард зашипел и сжал руки в кулаки.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация