– Я только что встретился с человеком, который когда-то был Деннисом Френчем.
16
Струны пианино рыдали. Оно было слегка расстроено, и звуки блюза раздирали ей сердце. Пальцы ее легко скользили по клавишам, рождая печальные звуки. Она подпевала вполголоса, медленно покачивая головой из стороны в сторону. Мистер Мяу сидел на крышке пианино и слушал, полузакрыв глаза. Казалось, все подземное убежище отступило куда-то далеко-далеко.
– «Я пою, я от счастья пою», – напевала она тихо, потому что, когда поешь для себя, нет нужды петь громко. – «Я свободен, и я пою». – Ее слегка дрогнувший голос задержался на этой фразе. – «И только Господь на небе знает, как я его люблю».
– Ну еще бы, конечно, знает. Он все знает, кто кого любит.
Из-под пальцев Сары вырвался диссонирующий аккорд.
– И давно ты тут подслушиваешь, Ред? – Она повернулась на стуле и увидела, что он собирает свой кларнет. – Не смущай меня, – продолжала она.
– Не так уж я хорошо пою. Не люблю, когда кто-то слушает.
– Ну, примадонна из тебя не выйдет, это точно. Но иногда душа важнее, чем голос. – Он сунул мундштук кларнета в рот и смочил его слюной. – Как, например, у меня. – Он вынул мундштук и помахал им в воздухе. – Хорошую песню ты пела. Правильно, Господь все знает. И то, что нас сейчас, по всем правилам, не должно бы быть в живых, тоже. Ты можешь объяснить, как все это получилось?
– Джейни не сознается, что была в Сан-Франциско. Говорит, ездила на охоту.
– На охоту, – проворчал Ред. – Это можно толковать по-разному.
– Ред, что за человек Джейни Хэч? Я никак не могу ее понять.
– Никто не может. Она делает, что ей вздумается, а потом придумывает себе оправдания. Может быть, ты просто ей приглянулась.
– Подумай только, какая ирония судьбы. Селкирк мог не согласиться на твою последнюю просьбу. Может, это был первый действительно добрый поступок в его жизни, и от него он погиб.
– Хорошие люди умирают молодыми, – философски заметил Ред. – Что ты хочешь этим сказать? Что если бы он был добрее, он бы умер куда раньше?
– Если бы он был добрее, он вообще не оказался бы на той башне. – Ее пальцы снова тихо прошлись по клавишам. – Я думаю, он хотел доказать, что он все-таки не чудовище.
– Зачем было доказывать это нам? Он же собирался убить нас, верно?
– Нет. Доказать самому себе.
– Ах, вот что. – Ред вставил мундштук. – Ну, ладно. – Он сыграл несколько пробных пассажей, снова вынул мундштук и начал его разглядывать.
– А почему ты меня не застрелила?
– Ничего себе вопрос.
– Там, на башне. Когда Селкирк привел в действие твою программу. Ты не стала стрелять. Не думай, я рад, что ты этого не сделала. Но я не понимаю. Я ведь знаю, как сильно действует такое внушение.
Она сыграла несколько тактов блюза, и ее пальцы замерли в воздухе над клавишами.
– Знаешь, это очень странно. Я могу припомнить все, что тогда произошло. Во всех подробностях. Холодный ветер. Соленый запах с моря. Как все словно засветилось, когда появилась заря. Но это как сон. Все нереально, как будто я была совсем не там, а глядела откуда-то издалека. – Она повернулась на стуле и посмотрела на него. – Он приказал мне убить Джимми Кальдеро, и я помню, что глядела и глядела на тебя, но видела только Реда Мелоуна.
Ред вздрогнул.
– Семантическая тонкость, – сказал он. – Но это не должно было помешать.
– Нет, дело не в семантике, Ред. В глубине души я никогда не воспринимала тебя как «Джимми Кальдеро». Селкирк велел мне убить человека, который, насколько это меня касалось, никогда не существовал.
– Ах, вот что, – сказал он, рассеянно перебирая клапаны. – Ну, ладно.
– Чем ты недоволен?
– Я-то надеялся, что это просто любовь пересилила внушение.
– Ты серьезно?
– Нет. Не совсем. Но было бы здорово, а?
Она повернулась к нему спиной и медленно, тихо сыграла хроматическую гамму.
– Любовь пересилила внушение? – повторила она. – Может быть… А ты когда-нибудь был влюблен?
– Да. Один раз.
Она на секунду остановилась, потом продолжала играть гамму.
– Понимаю. Джексонвилл, да?
– Тебе кто-то рассказал.
Она мотнула головой так, чтобы он видел.
– Нет. Но я не такая уж дура – когда ветер с нужной стороны, могу кое-что сообразить. И если вижу шрам от старой раны, могу понять, в чем дело. Как ее звали? Не Фанни Пауэр?
– Нет. Алиса Маколиф. Ее звали Алиса Маколиф.
Алиса Маколиф. Имя из перечня.
– А что произошло?
– Ну, она была вроде тебя. Знала больше, чем надо. Была системным аналитиком, заинтересовалась историей. Толкнулась сюда, толкнулась туда и не успела опомниться, как оказалось, что она знает слишком много. Вейл закатила истерику и приказала ее убить, а Кэм послал меня, чтобы я ее предупредил. Мы вдвоем несколько недель прятались в хижине в Скалистых горах, пока Кэм торговался с Советом, чтобы ее допустили к нам, в Убежище. Это были… это были долгие недели, за это время мы хорошо узнали друг друга. Переговоры кончились успешно, все шло благополучно, только Кеннисон забыл отозвать своих псов. Или просто не подумал об этом. Они настигли нас в Джексонвилле.
Он умолк. Она оглянулась на него через плечо.
– И дальше?
– Что дальше? Дальше получилось не так гладко, как у нас с тобой. У нее не было твоего опыта и твоих талантов. Я доверился кое-кому, кому доверяться не следовало, и мы… В общем, кончилось плохо. Давай больше об этом не будем.
– Значит, вот о чем говорила Джейни…
– О чем?
– В тот день, когда привезла нас в Стейплтон. Она сказала тогда, что моя безопасность важнее для тебя, чем для меня. Тогда я подумала, что в этом нет никакого смысла.
– Я тоже в этом смысла не вижу, – сказал он. – Джейни всегда была для меня загадкой. А зачем тебе все это нужно знать?
– Потому что я должна понять, почему вроде бы разумный человек может полезть на Койт-Тауэр безоружным, зная, что там его поджидает вооруженный убийца.
– Тогда мне показалось, что это неплохая мысль.
– Ты действительно способен шутить по поводу самых серьезных вещей?
Он посмотрел на нее и печально усмехнулся.
– Бывают вещи такие серьезные, что иначе нельзя.
– Ты думал, кто там на башне – Алиса или я?
– Дурацкий вопрос. Какая тебе разница? Ведь тебе никакая помощь никогда не требуется. Ты сама по себе.
Она поглядела на Мистера Мяу, протянула руку и почесала ему между ушей. Перед глазами у нее промелькнула вереница лиц. Мама. Папа. Эйб. Морган. Деннис.
