– Какой-то торговец наркотиками, – ответил Кевин. – Под его телом нашли пакетик «материнских слезок», а в кармане куртки – толстую пачку денег. Полиция думает, что он покупал наркотики и дошло до драки.
– Кевин, ты же знаешь, что это неправда!
– Эх, я знал Морга не хуже других. И знаю, что это не в его стиле. Но выглядит эти погано.
Что она могла ему сказать? Что за последние два дня произошло четыре легко объяснимых убийства, которые не так-то легко объяснить? Сумасшедший стрелок, любовный треугольник, наезд неопознанного автомобиля и темная сделка с наркотиками. Полиция не усмотрит здесь никакой связи. А если она расскажет об этом Кевину, то лишь сделает его следующей жертвой.
– Сара. Я вот почему звоню… Его последние слова предназначались тебе. Он сказал: «Передайте Саре, что Пулитцеровская премия того не стоит». – Кевин подождал, не скажет ли она чего. Не дождавшись, он спросил: – Тебе это что-нибудь говорит?
– Мне… Нет. Нет, ничего. – Она поблагодарила его за звонок и быстро повесила трубку.
Она не могла больше ни о чем думать, перешла к кухонному столу и села. Остатки кофе остыли и выдохлись. Она не стала мыть чашку, просто отодвинула ее в сторону и опустила голову на руки.
«Я навечно перед ним в долгу за то, что он для меня сделал. Я позволила его убить. Могла бы предупредить его, но побоялась. Испугалась и не поверила ему. Я должна была знать его лучше. Я должна была сойтись с ним поближе – еще тогда, когда мы работали вместе. Впрочем, теперь все это неважно. Что случилось с Сарой, которая всегда могла постоять за себя?»
Она перепугалась до смерти, вот что с ней случилось. Она поняла, что уже не может постоять за себя.
«Дерьмо собачье. Ну хорошо, положение не из лучших. Скверное положение. Прекрасно. Ты не можешь его изменить. Три с лишним миллиарда людей в мире тоже не могут изменить положение. Но у тебя есть выбор, как себя в этом положении вести».
Легко сказать. Ее лучший друг лежит в больнице, превращенный в лепешку. Другой – в морге. («Морг – в морге», – пронеслась у нее в мозгу дикая мысль.) И вряд ли они оставят ее в покое.
«Нет, наверняка не оставят. Ну и что делать – сдаться? Единственный абсолютно надежный, гарантированный способ проиграть. Им не надо будет даже стараться: ты все сделаешь сама».
Но что делать?
«Дать сдачи!»
Кому, дурочка? Ты даже не знаешь, кто они такие.
«А зачем тебе это знать?»
Сара выпрямилась. «Нет, знать это необязательно», – сообразила она.
Она стиснула зубы. Теперь она знала, как отдать долг Моргану. Конечно, не весь долг – ей никогда не расплатиться с ним сполна. Но ведь ему понадобится монета, чтобы заплатить паромщику?
Сара села за терминал и принялась за работу.
9
– Вы уверены, что телефон не прослушивается?
Ред Мелоун сидел в номере мотеля на кровати, подложив под спину подушки. Он звонил по обычному гостиничному телефону, который был подключен через обычный коммутатор к обычной телефонной сети.
– Конечно, – ответил он. – Разве я хоть раз вам соврал? – Левой рукой он открыл банку «Севен-ап» и отпил глоток.
– Зачем вы вышли на контакт с нами?
– Соскучился по вашему голосу, кузен Дэниел. – Ред ухмыльнулся в трубку. – А еще захотелось поболтать немного. Как делишки по вашу сторону забора? Сколько невинных женщин и детей вы за последнее время убили? – Подначивать Кеннисона всегда доставляло Реду удовольствие. Мало что в его жизни приносило ему такую чистую радость.
– Невинных – ни одного, – ответил Кеннисон, и в его голосе Ред почувствовал раздражение.
– Что вы имеете в виду?
– Я вам не обязан ничего объяснять. Если уж кто кому обязан, то это вы. Вы должны быть нам благодарны.
– Благодарен? – переспросил Ред сквозь стиснутые зубы.
– Да. Кучка заговорщиков чуть не раскрыла нашу тайну. К счастью, мы раздавили их в зародыше.
– Вы упустили ее. Она уцелела.
– Это временные трудности. Зато мы разделались с ее организацией.
– Вы болван! Нет у нее никакой организации! Она ничего не знает. И к Чужаку не имеет никакого отношения. Она наткнулась на Куинна случайно, когда устраивала какую-то сделку с недвижимостью. Но о его роли она не догадывается. Я велел ей бросить это дело.
– Как это?
– А вот так.
– Значит, вы встречались с ней? Вряд ли это благоразумно.
– Конечно. Но мы предпочитаем сначала задавать вопросы.
– В подобных случаях лучше перестраховаться. Кто колеблется, тот проигрывает.
– Очертя голову действуют только полные идиоты. Слушай, ты… – Ред прикусил язык. Он собирался назвать Кеннисона сукиным сыном, но решил, что собаки слишком симпатичные животные, чтобы обижать их подобным сравнением.
– Я с ней разговаривал и верю ей.
– Ах, кузен Мелоун, у вас всегда была эта слабость. Вероятно, она хорошенькая.
Каким же надо быть мерзавцем, чтобы бередить именно эту его рану! Кеннисон заговорил о том, кто кому обязан? Что ж, этот должок пока за ним.
– Даже если бы она была такой же уродиной, как вы, это не меняло бы дела. Вы отзовете ваших псов?
– Поверив вам на слово? Боюсь, что нет. Это было решение Совета.
– Тогда соберите ваш проклятый Совет и сообщите им то, что я сказал вам. Мы договорились делиться информацией по этому делу – вот вам моя информация.
– Информация, которая не подтверждается фактами, мой дорогой друг.
– Фактами? Что вы имеете в виду?
Кеннисон прищелкнул языком, и Ред свирепо уставился на телефон. Кеннисон рассказал ему о программе-«мыши». Ред слушал, не проронив ни слова и прикрыв глаза.
– Вы в этом уверены? – спросил он, когда Кеннисон закончил.
– Нам удалось проследить путь программы вплоть до ее домашнего терминала.
– Это какая-то нелепость. Как она могла поступить так неосторожно? Чужак таких ошибок не допускал.
– И на старуху бывает проруха.
Ред посмотрел в окно мотеля. Мимо сплошным потоком проносились автомобили. Стекло дребезжало. Банка с лимонадом на столике у кровати шипела пузырьками. Ред почувствовал, себя круглым идиотом.
– Да, полагаю, что бывает.
– Вот вам и карты в руки. Может быть, вы сами покончите с этим делом?
– Я на вас не работаю.
– Верно, но тайна защищает нас обоих. В наших общих интересах ликвидировать утечку информации, пока она не стала всеобщим достоянием.
– Палец о палец не ударю. Это – дело Совета. – Ред почувствовал удовлетворение, обернув против Кеннисона его же слова.
