— Извини, что я продал твоего… э-э-э… отпрыска де Мальва, — сказал он, глядя в окно, — но я и правда не думал, что ты вернешься.
— Мне удалось прорваться, — ответил я, стараясь быть честным, насколько возможно. — Есть другие заботы, посерьезнее де Мальва.
— Ты прав, — согласился он. — Может быть, сейчас не лучшее время объявлять об этом, но я остаюсь здесь на постоянной основе. Буду продолжать дело Робина Охристого.
— То есть не допускать случаев плесени?
— Так долго, как только смогу.
Я чуть не открыл ему то, что узнал, но решил все же сделать это в другой день. Нужно было посвящать его в наши планы постепенно.
— Еще я собираюсь жениться на госпоже Охристой, — добавил он. — Она согласна, но я хочу твердо знать, что с твоей стороны не будет никаких выходок.
Слегка эксцентричная госпожа Охристая в качестве матери — это был далеко не худший вариант. А Люси не помешал бы брат в Совете, чтобы она могла спокойно заниматься своими колебаниями.
— Отличная идея, папа. Я всегда мечтал о сестре. Но имей в виду: Томмо хочет на ней жениться.
— Томмо — мой зять? Манселл упаси! И слышать не хочу!
Мы оба рассмеялись.
— Послушай, Эдди, — продолжил отец, посерьезнев, — де Мальва неистовствует по поводу того, что ты предпочел серую его дочери. Дэзи он еще перенес бы кое-как, но Джейн — это оскорбление для него. Десять штук, полученных за тебя, — это, конечно, важно, но если я не использую право вето, то тем самым твердо встану на твою сторону в этом споре. А мне нужна поддержка Совета, если я хочу быть успешным цветоподборщиком.
— Я люблю ее, папа, — ответил я после долгого молчания, — люблю с того момента, когда впервые увидел ее нос. Она станет Бурой и твоей невесткой, она будет жить с нами. Тебе придется к этому привыкнуть. Но главное, горожанам нужно понять, что такое может произойти и произойдет. Нужно показать кукиш всему хроматическому улучшению: человек обязан жить, как велит ему сердце, — везде и всегда. Но я не надеюсь, что ты поймешь. Сначала цвет, потом любовь.
— Строго говоря, не всегда, — сказал он и протянул мне потрепанную балльную книгу в красной обложке.
Я ощутил мягкое прикосновение обложки, затем пролистал книжку: моя мать набрала немало баллов за хорошую общественную работу — куда больше, чем от нее требовалось. Мать честно служила Коллективу — чтобы тот от нее избавился, как только, согласно правилам, она сделалась бесполезной. Я задрожал от гнева.
— Эдди, посмотри на последнюю страницу.
Я сделал, как просил отец, — и узнал почтовый код матери и ее почерк. Там стояла, кроме того, официальная печать в подтверждение того, что мужу передавались ее баллы и, что важнее, ее положение в обществе согласно цветовосприятию.
— Некоторые из нас порой совершают поступки, в которых раскаиваются, а потом стараются загладить вину, как могут, — тихо произнес он, когда я прочел и понял, что это означает. — Мы с тобой не такие уж разные, хотя по справедливости должны сильно отличаться друг от друга.
— Ты навсегда останешься моим отцом, — сказал я, отдавая ему книжку.
— И я не стану запрещать твой брак. И всегда буду присматривать за тобой.
Мы долго смотрели друг на друга. Я совсем не знал, что сказать. Я всегда считал, что цветовосприятие у матери было высоким, но это оказалось не так: оно составляло всего 23,4 %. Если прибавить к этому отцовские 50,23 %, не составляло труда сообразить, что мое более чем 70-процентное восприятие было куплено: я был зачат за деньги от другого мужчины. Возможно, как большинство людей. Возможно, система работала именно так. Отец женился вовсе не для того, чтобы семейство Бурых покраснело, а из куда более возвышенных соображений; таких же, как и у меня.
— Так от кого же меня зачали? — спросил я наконец.
Отец бросил на меня долгий взгляд и тихо сказал:
— Есть вопросы, на которые нелегко ответить. — Он сверился с часами. — Самое начало десятого. Через полчаса ты должен стоять у ратуши в полной готовности, надлежащим образом одетый. Я наберу тебе ванну.
У ратуши я встретил Томмо и Дуга, которые разговаривали. До того как нас впустят и заставят ждать в приемной, оставалось еще десять минут. Обычно те, кому показывали цветовые пятна, приходили пораньше и болтали с родственниками, друзьями или горожанами, проходившими тест годом ранее. Здесь были также Виолетта, Дэзи и Имогена, которая выглядела очаровательно и сильно нервничала. Она и Северус уже договорились обо всем с цветчиком и собирались сбежать на поезде в этот же день. Из десяти человек семеро уже были помолвлены, с некоторыми это случилось десять лет назад или даже больше. Воображаемая брачная лига Томмо была чем-то вроде шутки, но сам принцип оставался незыблемым. В день прохождения теста Исихары решалась дальнейшая жизнь человека. Облегчение — для тех, кому не слишком хотелось принимать решения; проклятие — для тех, кому этого хотелось.
Виолетта беседовала со своими родными. Завидев меня, она тут же отвернулась.
— Нервничаешь? — спросил отец.
— Немного. А у тебя сколько времени это заняло?
— Около двадцати минут. Три-четыре минуты на то, чтобы выявить преобладающее цветовосприятие, затем определение границ наблюдаемого спектра. Тебе показывают много карточек — надо убедиться, что ты говоришь правду. И ты никогда не знаешь, говоря о наблюдаемых тобой пятнах, хорошо это или плохо.
Подошел Дуг.
— Извини. Тебе снова придется взять в жены Виолетту, — сказал я. — Я готов помочь тебе чем могу, кроме женитьбы на ней.
Он добродушно пожал плечами.
— Так всегда и предполагалось. Мои переживания по этому поводу давно закончились.
— Слышали новость? — подкатился к нам Томмо. — Северус с Имогеной собираются сбежать на поезде в пятнадцать сорок три. А что касается брака, — обратился он к Дугу, — требуй от де Мальвы не меньше трех штук. Если не случится неожиданностей, Виолетта, считай, у тебя в кармане.
— Не меньше трех штук? — переспросил Дуг дрожащим голосом. — Я не могу потребовать так много!
— Поверь мне, — Томмо положил ему руку на плечо, — де Мальва готов отдать эти деньги, лишь бы его дочь в понедельник вечером оказалась в номере «Зеленого дракона» для новобрачных. Я договорюсь с ним от твоего имени, если хочешь. Мне нужны баллы после небольшой неудачи с Эдди.
— Договоришься? Буду очень благодарен, — сказал Дуг и пошел прочь — поговорить со своими родными.
Я остался наедине с Томмо. Мы молчали. Я собирался стать префектом и нуждался в поддержке Томмо. Возможно, он никогда не узнает, что я замышляю, но его способность к подлым трюкам могла пригодиться.
— Как твои ребра?
— Ты сломал два.
— Прости.
— И ты меня прости за то, что я запер тебя там, в башне. Это все Кортленд.
