— Меня однажды схватило такое дерево, — поведал цветчик через несколько минут, когда они с отцом закончили смеяться надо мной. — Я не стоял бы здесь, если бы оно не переварило передо мной нескольких человек. Запомните, — обратился он ко мне, — если вам суждено быть съеденным, лучше находиться вниз головой. Так быстрее.
— Запомню, — хмуро отозвался я. — Большое спасибо.
— Не за что. Кстати, вы пропустили пару ринозавров — они пересекали дорогу в тридцати ярдах от нас. Я записал их коды — вдруг вам понадобится.
В принципе, не заметить представителя мегафауны было неприятно, но сейчас меня занимало совсем другое: как, оставив в покое Джейн, сосредоточиться на завоевании Констанс и поскорее уехать из Восточного Кармина. Еще мне следовало проявлять любопытство, сбивая с толку префектов — просто для того, чтобы сделать Джейн что-то приятное.
Когда мы прошли примерно три четверти пути от карантинной границы, отец напомнил об основных симптомах плесени: ускоренный рост ногтей, онемевшие локти, некоторая ломкость ушей. Ни у кого из нас их не оказалось: значит, все здоровы. Плесень проявляется максимум через два часа после заражения, ни в коем случае не позже.
— Я так понимаю, ты пройдешь тест Исихары у нас? — спросил Фанданго, когда карантинный период закончился и мы брели в Восточный Кармин.
— Это большая честь для меня, — ответил я без всякой иронии.
— Моей дочери Имогене тоже будут показывать цветные пятна в этом году, — сказал он. — Она будет почти фиолетовой. Возвращение к корням: ее бабка по матери была сильнопурпурной.
— Вот как? — Я вспомнил слова Томмо о том, что наследственность Имогены — купленная. — Вам есть чем гордиться.
— Мы весьма горды этим и желаем ей всяческих благ. К слову сказать, ты не знаешь каких-нибудь пурпурных — слабоцветных, но с большими бабками? Я интересуюсь, но без фанатизма. Вдруг на примете есть сиреневые невысокого ранга, готовые расстаться с монетами?
Я подумал о Берти Мадженте. Его старшая сестра, умнее и пурпурнее брата, должна была унаследовать завод старика Мадженты по обогащению синтетического пигмента и должность главного префекта. Сам Берти в прошлом году прошел тест Исихары: жалкие 53 % пурпурности. К тому же мозг его по размеру едва ли превышал горошину. Несмотря на это, он вел вполне приятную жизнь только благодаря своему цвету. Если бы его сестра вышла замуж на стороне и поблизости не появилось никого с более высокой пурпурностью, Берти мог бы даже стать главным префектом. Я холодел от одной только мысли об этом.
— А как насчет ума? Требуется или нет? — поинтересовался я.
— Если есть деньжата, мне все равно.
— Знаю я одного парня, хоть он и не слишком башковитый. Можно сказать даже, что у него мозг как у слизняка. Но он — сын главного префекта.
— Отлично! — заулыбался Карлос. — За комиссию получишь два процента, приятель.
— А что скажет Имогена?
— Она сделает так, как мы сочтем нужным, — отрезал Фанданго. Тон его мне не понравился. — Кроме того, помолвка покончит с недолжной привязанностью. Можешь расхвалить Имогену в телеграмме своему приятелю. Скажи, что, если есть серьезное предложение, она готова провести с этим парнем вечер, чтобы он попробовал. А я постараюсь поскорее достать ее фотографии и список достоинств.
Мое молчание он принял за знак согласия и хлопнул меня по плечу. Я не был до конца уверен, но, кажется, Фанданго только что предложил мне устроить понятно что между своей дочерью и Берти — слабоцветным денежным мешком, о котором он ничего не знал. Я потряс головой. Да нет, не может быть. Фанданго явно имел в виду что-то другое: ужин, например.
— Двадцать девять миль, — грустно сказал он, когда мы вышли из машины за воротами склада, чтобы привести себя в порядок и надеть кружки. — Такими темпами через двести лет от «форда» ничего не останется.
Люси, Виолетта и Дэзи
5.1.02.12.023: Хранитель обязан обеспечить доступ к картинам, скульптурам и другим произведениям искусства по первому требованию любого гражданина.
Весть о прибытии цветчика разнеслась мгновенно. К тому времени, как мы с ним подходили к нашему дому, у дверей уже собралась кучка зевак, чтобы посмотреть — нет, не на него, а на шестерни велосипеда и заляпанный краской комбинезон. В этом унылом городе он был проблеском надежды, примером того, каким красочным может выглядеть мир, если только позволить себе купить пигмента, для чего нужно иметь время и возможность собирать цветной хлам.
— А вы пользуетесь популярностью, — заметил я, провожая его в одну из гостевых комнат.
— Не я, а НСЦ, — поправил он. — Я знал людей, совершавших немыслимые поступки ради одной цветной орхидеи. А ты, приятель, интересуешься цветом?
— Мой оттенок горчичного занял первое место на прошлогодней ярмарке увеселений. — Наконец-то мне представился случай похвастаться. — Он получился темнее, чем у остальных: 33–71–67.
— Хмм, — промычал цветчик, тут же мысленно воспроизводя цвет, — неплохо. А что мы берем для примулы?
— 62–62–98, господин Глянц.
— А для моркови?
— 31–87–97.
Это впечатлило его.
— Ты разбираешься в цветах.
— Я учился у бывшего смешивателя, Грега Пунцетти.
— Мы с ним встречались пару раз, — раздумчиво проговорил цветчик. — Прекрасный парень. Наверное, нам с тобой стоить поговорить. Развяжи мне шнурки и сними ботинки, ладно? И еще возьми мое белье простирнуть. Зови меня просто Мэтью.
Я отнес картину префекту Смородини, как только разобрался с бельем Глянца и переоделся в более официальный костюм. Смородини выглядел как никогда счастливым.
— Мы поместим его у Кошенилей, — объявил он, восхищенно созерцая полотно. — У них уже живет один Ван Гог. Они знают, как ухаживать за такими вещами. Надо сделать контурную копию с номерами цветов и раскрасить синтетическими красками, чтобы Караваджо засверкал во всем блеске.
— У нашей госпожи Крушинник есть тернеровское «Крушение „Минотавра“», — сказал я, отстаивая честь родного города, — а у Рут С-9 — Ренуар.
— Вам надо увидеть нашего Вермеера. Он, правда, в Серой зоне, но можно попросить кого-нибудь из серых сопроводить вас туда и обратно.
Через несколько минут я входил в ратушу. Правила не уточняли, какой из приемов пищи надо совершать в ней, но это всегда был ланч. Множество горожан, принадлежавших к разным цветам, переговаривались, прежде чем сесть за отведенные им столики. Я узнал лишь немногих, в том числе Люси Охристую. К счастью, из-за прибытия цветчика моя встреча с ятевео никого не интересовала.
— Привет! — сказал я, но Люси посмотрела на меня пустым взглядом. — Я Эдди Бурый.
— Ой, извини! Я о чем-то думала. Спасибо, что помог мне сегодня утром. Но только верни мне линкольн, пожалуйста. Мама его хватится.
