Остаток вечера прошел не столько в дебатах, сколько в общей болтовне, и к тому времени, как собрание подошло к концу и карточка цвета лайма описала круг, все уже были лучшими приятелями. Даже Салли Гуммигут вела себя сравнительно терпимо — и даже отпустила шутку насчет скрюченного пальца ноги, который Банти нашла в кармане своего передника.
Я добрался до дома за час до выключения света. Отец велел мне не дожидаться его, так как он поможет госпоже Охристой прибраться. Фонарь погас через двадцать минут после того, как я лег в постель. Я немного послушал, что выстукивают по радиаторам. В основном всех интересовали подключение к цветопроводу, приезд цветчика и еще — найдутся ли дураки, достаточно смелые, чтобы отправиться добровольцами в Верхний Шафран? Говорили даже обо мне и о моей попытке спасти Трэвиса прошлым вечером. Мнения разнились: «двинутый», «смельчак», «думаю, у него классная попка».
Болтовню перекрывала книга, которую выстукивала госпожа Ляпис-Лазурь. Теперь, зная, что это она, я различал легкое дрожание ее руки. Я чуть-чуть послушал «Ренфру» перед тем, как заснуть, размышляя, нужно ли сообщить цветчику о Джейн или Джейн о цветчике, а также насколько это хорошая идея — создать Клуб вопрошающих. Еще я думал о том, надо ли заниматься дальше теорией очередей, — и, конечно, о тачке.
Патрулирование границ
3.2.02.58.624: Патрулирование границ осуществляется не реже чем раз в день, частота его определяется особыми распоряжениями. Все обязаны принимать в нем участие.
— Итак, — объявил Циан, — мне нужно хорошее патрулирование, но без глупых происшествий. Не заходите за границы без острой необходимости, а за Внешние пределы — ни при каких обстоятельствах. Нападений лебедей не было уже шесть лет, а бандитов не видели уже лет тридцать — но не думайте, будто из-за этого можно расслабиться. Разбиваемся на те же пары, что и всегда, держим глаза открытыми, не пугаемся мегафауны и отчитываемся звонком из каждой телефонной будки. Господин Лайм просил проследить за рододендронами, растущими вдоль границ. Если увидите всходы, выдирайте их — вы знаете, что рододендроны проникают всюду. Тех, кто патрулирует секторы «Дельта» и «Эхо», доставит в Гармонию и обратно господин Фанданго на «форде». Бурый, ты пойдешь вместе с Дугом в сектор «Фокстрот». Есть вопросы?
— Да, — подал голос какой-то светло-желтый. — Мы вернемся к завтраку? Вы же знаете, что серые сжирают бекон в первые пять минут.
— Кто первым сел, тот первым съел, — напомнил Циан, — независимо от цвета. Это правило. Если не будете долго возиться, успеете попробовать бекон.
— Я слышал, он очень хорош, — сказал кто-то из задних рядов, и, кажется, все с ним согласились.
Шестнадцать патрулирующих стояли позади ратуши, одетые в уличную одежду № 9, без кружков. С тех пор как я получил право голоса в тринадцать лет, я выполнял эти обязанности и знал, какими нудными они могут быть. Лебеди редко приближались к поселениям, а бандиты были слишком осторожны, чтобы показываться на глаза патрулирующим. К тому же, если говорить достаточно громко, они прятались — и становились не вашей проблемой, а чьей-нибудь еще.
Вопросов больше не было. Каждой команде вручили по захватанному экземпляру инструкции, содержавшей подробное описание различных видов лебедей, молний и бандитов, с указанием соответствующей степени опасности и описанием действий в случае их обнаружения. Циан пожелал нам удачи, еще раз велел не выходить за границу и звонить с каждой контрольной точки, а затем оставил нас одних.
— Как ты сегодня, Эдди? — спросил Дуг с дежурной улыбкой.
Он был куда приятнее в общении, чем Томмо, хотя и менее интересен. Казалось, Дугу было суждено приноравливаться к людям, а Томмо приноравливался только к самому себе.
Я сказал, что все в порядке, — то есть неправду. Я так и не решил насчет Джейн и цветчика — кому о ком рассказывать? Безопаснее всего было сделать самое простое, иначе говоря, не делать ничего и надеяться, что все обойдется само собой. План не отличался изобретательностью, зато имел такие преимущества, как простота и традиционность.
Я пошел следом за Дугом мимо домов все еще спящих граждан, затем по неровной пустоши к линолеумной фабрике. По дороге мы болтали, большей частью о семейных делах. Кармазины спускались в цветовой иерархии, но если у Бурых цветовосприятие упало резко, то у Кармазинов снижалось понемногу — примерно на 10 % за поколение.
— Ты всерьез намерен жениться на Виолетте? — спросил я.
— Наверное. — Дуг пожал плечами. — Мне, конечно, не слишком хочется, но Виолетте очень сложно отказать. Когда она предложила полупомолвку, связывающую меня, но не ее, я попытался объяснить, что хочу примкнуть к Хранителям больших образцов и посвятить свою жизнь молчаливому созерцанию цвета. А вышло что-то вроде: «Спасибо, Виолетта, будет просто здорово».
Я рассказал ему о Констанс, и мы обсудили женитьбу на девушках с более высоким цветовосприятием. Пожалуй, я смотрел на все оптимистичнее. Но с другой стороны, Констанс была намного приятнее Виолетты, которая однажды закричала так громко, что разбилась ваза для пирожных — в соседней комнате.
— Имей в виду, — продолжил Дуг, — если я женюсь на одной из де Мальва, у меня всегда будет много карманных денег и легкая работа на фабрике. Я смогу ничего не делать и размышлять о линолеуме.
Вероятно, меня ждало то же самое, только с веревками вместо линолеума.
— Дуг, — сказал я, думая об апокрифике, — нет ли у тебя джема?
— Конечно есть.
— Из логановых ягод?
Глаза его округлились.
— Если бы! В погребах де Мальва, наверное, есть.
— А они мне не продадут?
Он усмехнулся. Я решил, что ответ отрицательный.
Мы молча перешли реку, миновали фабрику и железнодорожную станцию, после чего зашагали по западной дороге. Впереди, за узкой долиной, высились лесистые Красные Горы. В одной из седловин виднелось большое серое сооружение. Я показал на него Дугу.
— Это комплекс из пяти плотин, возведенный Прежними, — объяснил он. — Здесь все время шли дожди, даже тогда. Вода отсюда до сих пор поступает в Западный Синий сектор по семидесятитрехмильному акведуку. Он такой большой, что когда-то по нему можно было идти, но сейчас там известковый налет в фут толщиной. Плотины видны по пути в Верхний Шафран. Сейчас почти полностью занесены илом.
Дорога сделала крутой поворот вправо, и мы оказались у границы. Она очень напоминала ту, что была у нас в Нефрите: насыпь высотой в тридцать футов, по которой шла частично обрушенная каменная стена. За насыпью тянулась глубокая канава, усаженная колючим кустарником. Все это способно было остановить ринозавра или слона, но не ленивца или прыгучую козу.
Со стороны города у границы стояла телефонная будка, которая из экономии была выкрашена в серый, а не в красный. Двери не было, остались лишь три стеклянные панели. Будка почти на четверть ушла в землю. Но телефон из бакелита был все еще в порядке, оставаясь совершенно сухим и чистым под стеклянным колпаком, который вполне подошел бы и для кекса.
