Я очутилась в большом темном зале, пропахшем затхлой плесенью. Окна были закрыты ставнями, и мрак рассеивали только несколько свечей. Их скудный свет лишь подчеркивал угрюмость обстановки. В центре комнаты стоял длинный стол, некогда накрытый для свадебного пиршества, но теперь на нем громоздились лишь тусклое серебро и запыленный фарфор. В тарелках и на блюдах засохли остатки угощения, посередине возвышался затянутый паутиной большой свадебный торт, покосившийся, словно ветхий дом. Я много раз перечитывала эту сцену, но одно дело читать, другое — увидеть собственными глазами. Наяву краски проступают яснее, да и запах гнили со страниц исходит нечасто. Я стояла в углу напротив мисс Хэвишем, Эстеллы и Пипа и молча наблюдала за ними.
Пип с Эстеллой только что закончили играть в карты, а мисс Хэвишем, горделивая и величественная в своем оборванном подвенечном платье и фате, казалось, о чем-то задумалась.
— Когда же тебе опять прийти? — сказала мисс Хэвишем. — Сейчас подумаю.
— Сегодня среда, мэм… — начал было Пип, но пожилая дама жестом велела ему замолчать.
— Нет, нет! Я знать не знаю дней недели, знать не знаю времен года. Приходи опять через шесть дней.
— Да, мэм.
Мисс Хэвишем глубоко вздохнула и обратилась к девушке, которая все это время сердито смотрела на Пипа и, похоже, втайне посмеивалась над беднягой, которому в этой странной обстановке было явно не по себе.
— Эстелла, сведи его вниз. Покорми его, и пусть побродит там, оглядится. Ступай, Пип.
[18]
Они вышли из темной комнаты, а я наблюдала, как мисс Хэвишем рассеянно смотрит на пол, затем переводит взгляд на набитый пожелтевшей одеждой полупустой сундук, который когда-то собиралась взять в свадебное путешествие. Она сняла фату, провела по седеющим волосам рукой и сбросила туфли. Затем огляделась, проверила, заперта ли дверь, и открыла бюро, в котором, насколько мне удалось разглядеть, хранились не сувениры, напоминавшие хозяйке о горестном прошлом, а безделушки, которые, возможно, скрашивали ее унылое существование. Среди них я заметила маленький переносной приемничек «Сони», пачку «Нэшнл джиогрэфик», несколько романов Дафны Фаркитт и биту с мячиком на резинке. Старая дама порылась еще немного, выудила пару кроссовок и со вздохом облегчения надела. Она уже собралась было завязать шнурки, и тут я, переступив с ноги на ногу, стукнулась о маленький столик. Хэвишем, чувства которой обострились от долгого заточения, вскинула глаза, легко различив мой силуэт во мраке.
— Кто здесь? — резко спросила она. — Эстелла, ты?
Прятаться явно не стоило, и потому я вышла из тени. Она окинула меня критическим взглядом с головы до ног.
— Как тебя зовут, дитя? — сурово вопросила она.
— Четверг Нонетот, мэм.
— А! Малышка Нонетот. Долгонько же ты искала сюда дорогу.
— Мне очень жаль…
— Никогда ни о чем не жалей, девочка. Пустая трата времени, уж поверь мне. Вот если бы ты и вправду постаралась попасть в беллетрицию после того, как миссис Накадзима показала тебе это в Хэворте… нет, что об этом говорить, пустое.
— Я и понятия не имела!..
— Я редко беру стажеров, — продолжала она, совершенно не обращая на меня внимания, — но они собирались отдать тебя Червонной Даме, она же Красная Королева. А мы с Красной Королевой не ладим. Надеюсь, ты уже об этом слышала?
— Нет, я…
— Она либо полнейшую чушь несет, либо ерунду мелет. Миссис Накадзима очень рекомендовала тебя, но ей и прежде доводилось ошибаться, так что поостерегись: один самовольный поступок, и я вышибу тебя из беллетриции в мгновение ока. Умеешь завязывать шнурки?
Вот я и завязала мисс Хэвишем шнурки — в Сатис-Хаусе, в пыли, во мраке и плесени, среди горестных напоминаний о ее несостоявшейся свадьбе. Отказать ей было бы невежливо, да мне это и не составило труда. Если Хэвишем согласилась быть моей наставницей, я сделаю все, что она от меня потребует — в пределах разумного. Ведь без ее помощи мне, как ни крути, в «Ворона» не попасть.
— Есть три простых правила, которые ты должна усвоить, если хочешь остаться при мне, — продолжала мисс Хэвишем непререкаемым тоном. — Правило первое: делай в точности то, что я тебе говорю. Правило второе: не смей меня жалеть. Я не хочу, чтобы мне кто-нибудь хоть чем-нибудь помогал. Как мне себя вести и как поступать с другими — мое дело, и только мое. Поняла?
— А третье правило?
— Всему свое время. Я буду звать тебя Четверг, а ты можешь называть меня мисс Хэвишем, когда мы наедине. В присутствии посторонних обращайся ко мне «мэм». Я могу вызвать тебя в любой момент, и ты должна явиться тотчас же. Оправданием может служить только смерть, роды или концерт Вивальди. Ясно?
— Да, мисс Хэвишем.
Я встала, она быстро поднесла к моему лицу свечу и принялась внимательно меня рассматривать. Это дало и мне возможность как следует разглядеть ее: несмотря на бледность, глаза моей наставницы ярко сверкали, и она оказалась вовсе не так стара, как я думала. Ей бы хорошо питаться недельку-другую, погулять на свежем воздухе — и она была бы еще хоть куда. У меня язык чесался, так хотелось посоветовать ей сменить обстановку, но ее властность подавляла. Ощущение было такое, будто я в школе и впервые встречаюсь с новой строгой учительницей.
— Глаза умные, — бормотала Хэвишем. — Честные и решительные. Но самоуверенная до отвращения… Ты замужем?
— Да, — прошептала я. — То есть нет.
— Ну-ну! — сердито сказала Хэвишем. — Вопрос-то простой.
— Я была замужем, — ответила я.
— Он умер?
— Нет, — промямлила я. — То есть да.
— В другой раз задам вопрос посложнее, — пообещала Хэвишем. — На простые ты явно отвечать не умеешь. Ты уже встречалась со служащими беллетриции?
— Встречалась с мистером Ньюхеном и Чеширским Котом.
— От обоих никакого толку, — отрезала она. — В беллетриции все либо шарлатаны, либо идиоты. За вычетом Красной Королевы — она и то и другое сразу. Полагаю, сейчас мы отправимся в Норланд-парк и всех там и увидим.
— Норланд? К Джейн Остин? В дом Дэшвудов? В «Разум и чувство»?
Но Хэвишем была уже в пути. Она взяла мою руку, взглянула на часы и подхватила меня под локоть. Не успела я понять, что происходит, как мы перепрыгнули из Сатис-Хауса в библиотеку. Я еще не опомнилась от резкой смены обстановки, а мисс Хэвишем уже читала какую-то книгу, снятую с ближайшей полки. Еще один странный скачок, и мы оказались в чьей-то маленькой кухне.
— Что это было?
У меня голова шла кругом.
Мне еще предстояло привыкнуть к мгновенному перемещению из одного текста в другой, но Хэвишем, в силу богатого опыта, проделывала подобные маневры не задумываясь.
