Толпа зааплодировала, хотя я и не поняла почему.
— Как будет угодно вашей чести, — ответила я. — Если суд считает это необходимым, я подчиняюсь.
— Очень хорошо, — прошептал Ньюхен.
— О! — снова сказал следователь.
Он быстро посовещался с канцеляристами, толпившимися у него за спиной, снова уставился на меня и произнес:
— Суд постановляет, что вы опоздаете на час и пять минут.
— Я уже опоздала на час и пять минут! — заявила я, и в ответ послышались разрозненные аплодисменты.
— Значит, — просто сказал судья, — вы выполнили требования суда и мы можем продолжить.
— Возражаю! — воскликнул Хопкинс.
— Возражение отклоняется, — ответил следователь и взял потрепанную тетрадку, лежавшую перед ним на столе.
Он открыл ее, что-то прочел и передал одному из канцеляристов.
— Ваше имя Четверг Н. Вы маляр?
— Нет, она… — начал было Ньюхен.
— Да, — перебила его я. — Я была маляром.
Толпа ошеломленно замолчала, только кто-то у меня за спиной выкрикнул «браво!», прежде чем другой зритель велел ему заткнуться. Следователь пристально уставился на меня.
— Это относится к делу? — обратился к суду Хопкинс.
— Молчать! — крикнул следователь, а затем медленно и глубокомысленно продолжал: — Вы хотите сказать, что одно время работали маляром?
— Именно так, ваша честь. После окончания школы и до поступления в колледж я несколько месяцев красила дома. Мне кажется, со всей осторожностью можно предположить, что я действительно была маляром, хотя и недолго.
Снова раздались аплодисменты и оживленное перешептывание.
— Это правда, герр H.? — сказал следователь.
— У нас есть несколько свидетелей, которые могут подтвердить это, ваша честь, — ответил Ньюхен, уловив, откуда дует ветер в этом странном процессе.
Зал снова замолчал.
— Герр X., — напрямую обратился к Хопкинсу следователь, достав платок и тщательно отирая лоб, — кажется, в разговоре со мной вы упоминали, что обвиняемая не маляр?
Хопкинс заволновался.
— Я не говорил, что она не была маляром, ваша честь, я просто сказал, что она — оперативник ТИПА-27.
— И никогда не имела никакой иной профессии? — спросил следователь.
— Н-нет, — замялся Хопкинс, окончательно сбитый с толку.
— Однако в своих письменных показаниях под присягой вы не утверждали, что она не была маляром!
— Нет, ваша честь, не утверждал.
— Ну ладно! — сказал следователь, откинулся на спинку стула, и тут зал ни с того ни с сего снова разразился аплодисментами и смехом. — Если вы передаете это дело на мое рассмотрение, герр X., то я требую, чтобы мне были предоставлены малейшие детали. Сначала она просит извинения за опоздание, затем с готовностью соглашается с тем, что прежде исполняла работу маляра. Я не позволю вам бросить тень на процедуру судебных слушаний. Ваше обвинение расползается по всем швам.
Хопкинс закусил губу и побагровел.
— Прошу прощения, ваша честь, — процедил он сквозь зубы, — но мое обвинение весьма обоснованно. Можем ли мы продолжить допрос?
— Браво! — снова крикнул кто-то сзади.
Следователь немного подумал и протянул мне грязный блокнот и перьевую ручку.
— Мы проверим правдивость обвинения путем простого испытания, — заявил он. — Фройляйн Н., не укажете ли вы самый популярный цвет, в который вы красили дома, когда были, — тут он обернулся к Хопкинсу и ехидно произнес, — маляром?
Зал разразился смехом и криками, а я написала ответ на обороте блокнота.
— Тишина! — провозгласил следователь. — Герр X.?
— Что? — раздраженно бросил тот.
— Может быть, вы возьмете на себя труд ответить суду, какой цвет указала фройляйн Н. у меня в блокноте?
— Ваша честь, — устало начал Хопкинс, — какое отношение это имеет к нашему делу? Я прибыл сюда с целью предъявить фройляйн Н. обвинение во вторжении в текст, класс второй, а вместо этого занимаюсь какой-то чушью! При чем тут маляры?! Я не верю, что здесь вершат правосудие…
— Вы не понимаете, — произнес следователь, вскакивая со стула и воздевая к небу коротенькие ручки, — как ведет дела этот суд. Обязанность обвинения — не просто четко и кратко изложить дело перед судейской коллегией, но и полностью изучить процедуры, которые следует предпринять для достижения этой цели.
Под гром аплодисментов он сел.
— Теперь, — продолжал чиновник уже спокойнее, — либо вы говорите мне, что фройляйн Н. написала в блокноте, либо я арестую вас за то, что вы отнимаете у суда время.
Два пристава протиснулись сквозь толпу и встали по обе стороны от Хопкинса, готовые в любую минуту взять его под стражу. Следователь взмахнул блокнотом и властным взглядом пригвоздил прокурора к месту.
— Итак? — спросил он. — Самый популярный цвет?
— Синий, — брякнул несчастный Хопкинс.
— Он сказал «синий»! — вскричал следователь.
В зале воцарилась тишина, а потом люди начали пихаться и толкаться, стараясь пробиться поближе к месту событий. Медленным театральным жестом следователь открыл блокнот, демонстрируя всем слово «зеленый». Толпа радостно заулюлюкала, в воздух полетели шляпы.
— Не синий, а зеленый, — печально покачал головой следователь и дал приставам знак арестовать Хопкинса. — Вы позорите свою профессию, герр X. Вы арестованы!
— За что? — надменно вопросил Хопкинс.
— Я не уполномочен вам об этом сообщать, — торжествующе ответил следователь. — Дело открыто, и в должное время вам сообщат обо всех деталях.
— Но это же абсурд! — прокричал Хопкинс, когда его поволокли прочь.
— Нет, — ответил следователь. — Это Кафка.
Когда Хопкинса увели и толпа затихла, следователь повернулся ко мне и сказал:
— Вы Четверг Н., тридцати шести лет от роду, опоздавшая на один час и пять минут, работавшая маляром?
— Да.
— Вы находитесь перед судом по обвинению… в чем обвинение-то?
Молчание.
— Где представитель обвинения? — спросил судья.
Один из его клерков что-то прошептал ему на ухо, и толпа опять разразилась смехом.
— Действительно, — мрачно сказал следователь. — Очень небрежно с его стороны. Боюсь, в отсутствие представителя обвинения суд не имеет другого выхода, кроме как отложить разбирательство.
С этими словами он достал из кармана большую резиновую печать и с силой шмякнул ею по бумажке, в мгновение ока подсунутой Ньюхеном.
