— Четырнадцатое июля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.
— Какая удача! — воскликнул он и еще больше понизил голос: — Очень хорошо, что ты заглянула. Меня тут обвинили в войне тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года между Данией и Германией.
— И что ты натворил?
— Да нет, это все тупица Бисмарк! Ладно, не бери в голову. Они перевели меня в другое подразделение Охраны истории, дабы предоставить мне второй шанс. Первое назначение состоялось в июле тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, так что для меня возможность разведать местную обстановку — просто находка. Слышала о некоем Хоули Гане?
— Это канцлер Англии.
— Подходит. Святой Звлкикс завтра появится?
— Может быть.
— Отлично. Кто выиграл Суперкольцо?
— Игра состоится в субботу, — сказала я. — Финала еще не было.
— Это не совсем верно, Горошек мой Душистый. Все, что мы делаем, на самом деле давным-давно состоялось — даже наш разговор. Будущее уже здесь. Первопроходцы, вспахавшие первые борозды истории на девственном пространстве временного потока, умерли много эпох назад. А мы всего лишь стараемся поддерживать эти борозды в должном порядке. Что тебе известно о человеке по имени Уинстон Черчилль?
Я задумалась.
— Был такой английский государственный деятель, который серьезно подмочил свою репутацию во время Первой мировой войны, а затем его насмерть сбил кеб в тридцать втором году.
— Значит, незначительная персона?
— В общем, да. А что?
— Да так. Просто есть у меня одна забавная теория. Как бы то ни было, все уже состоялось, иначе бы не возникало необходимости в людях вроде меня. Но дела пошли вкривь и вкось. При нормальном положении вещей время снует взад-вперед от самого начала до самого конца, переплетая нити истории, будто челнок на ткацком станке. Если на его пути возникает препятствие, время способно чуть отклониться без особых последствий. Но если препятствие достаточно велико — а Ган фигура не мелкая, уж поверь мне, — история может уйти в сторону. И тут мы не станем сидеть сложа руки. Меня перевели в подразделение по отмене армагеддона, поскольку в вашу сторону движется апокалиптическое бедствие третьей степени с угрозой полного уничтожения жизни на планете.
Повисла пауза.
— Мама знает, насколько коротко ты подстриглась?
— Это случится?
— Что, стрижка?
— Нет, конец света.
— Вовсе нет. Индекс вероятности у этого армагеддона всего двадцать один процент, то есть «навряд ли».
— Значит, не как у той истории с глазурью «Мечта», — заметила я.
— А что это за история?
— Да так, ничего особенного.
— Ладно. Ну, поскольку я как бы на испытательном сроке, для начала мне поручили несколько мелких дел.
— Я по-прежнему не понимаю.
— Да все просто, — начал папа. — Через два дня после Суперкольца президент Формби умрет естественной смертью. На следующий день Хоули Ган провозгласит себя диктатором Англии. Еще через две недели, осуществив традиционный запрет на прессу и скорую расправу с бывшими союзниками, Ган объявит войну Уэльсу. Через два дня после затяжного танкового сражения в уэльских болотах Объединенные Кланы Шотландии проведут атаку близ Берика-на-Твиде. В приступе злобы Ган подвергнет Глазго ковровой бомбардировке, и тогда на стороне Шотландии выступит Шведская империя. Россия, после того как ее база на Фетларе
[39]
подвергнется разграблению, примет сторону Гана, и война перекинется на континент. Вскоре она перерастет в апокалиптическое столкновение между американской и африканской сверхдержавами. Менее чем через три месяца вся земля превратится в дымящийся радиоактивный пепел. Конечно, — добавил папа, — это самый худший сценарий. Вероятно, до такого не дойдет, а если мы с тобой как следует поработаем, то и вовсе ничего не случится.
— А нельзя просто убить Гана?
— Это все не так легко. Время — связующее вещество пространства, Душистый Горошек, а нам надо его разъединить. Историческая линия на удивление крепко держится за деспотов. Как ты думаешь, почему диктаторы вроде Пол Пота, Бокассы и Иди Амина жили так долго, а Моцарт, Джим Хенсон
[40]
и мать Тереза умерли сравнительно молодыми?
— Вряд ли мать Терезу можно назвать молодой.
— А как же! Она должна была прожить сто двадцать восемь лет!
Воцарилось молчание.
— Ладно, пап. У нас есть план?
— Да. План чрезвычайно сложный и невероятно простой. Чтобы не дать Гану захватить власть, надо нанести серьезный урон его спонсору, корпорации «Голиаф». Без них он ничто. А для этого придется обеспечить… победу Суиндона в Суперкольце.
— И каким же образом?
— Тут дело в причинности. Маленькие события имеют огромные последствия. Сама увидишь.
— Нет, как я заставлю Суиндон выиграть? Кроме Хлоппока, Буженэна и, с некоторой натяжкой, Жвала, игроки, мягко говоря, полный отстой. Особенно если сравнивать их с противником по Суперкольцу, «Редингскими громилами».
— Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Но присматривай за Хлоппоком: его постараются убрать первым. Тебе придется справляться своими силами, Душистый Горошек. У меня слишком много других забот. Похоже, Нельсона в самом начале Трафальгарского сражения убивают вовсе не французские ревизионисты. Я тут перемолвился словечком с одним знакомым из Хроножандармерии, так они вообще не представляют, чтобы ревизионисты пошли на такое. Модели развития временного потока, где Наполеон фигурирует в качестве императора всей Европы, французов совершенно не радуют. С учетом долгосрочной перспективы история, как она есть, устраивает их куда больше.
— Но кто тогда убивает Нельсона?
— Да сам Нельсон! Не спрашивай почему. Кстати, зачем я тебе понадобился?
Формулировку пришлось тщательно обдумать.
— На самом деле просто так. Мы виделись с тобой три часа назад, и ты сказал, что мы уже разговаривали. Вот я и заявилась сюда, чтобы разыскать тебя и спросить, кто пытался убрать меня нынче утром. Ты не смог бы ответить на этот вопрос, если бы мы не встретились поутру, а встретились мы только потому, что я сейчас говорю тебе, что меня могут убить…
Папа рассмеялся.
— Горошек мой Душистый, у меня в голове словно лотерейный барабан. Порой вообще непонятно, теперь я или тогда. Но этого убийцу я проверю, просто на всякий случай.
— Да, — ответила я, окончательно сбитая с толку. — Думаю, проверить стоит.
