«Воскресный ЖАБ», 16 июля 1988 г.
Остров Мэн являлся независимым корпоративным государством в составе Англии с момента его приобретения в собственность ради увеличения налогового пространства в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году. Окружающее его Ирландское море плотно заминировали для защиты от незваных гостей со стороны воды, а небеса охранялись новейшими системами противовоздушной обороны. На острове имелись больницы и школы, университет, собственный ядерный реактор, а также единственная в мире частная линия гравиметро, идущая от Дугласа до гравипорта Кеннеди в Нью-Йорке. Население Мэна составляло почти двести тысяч человек, занятых исключительно обслуживанием работников единственного на маленьком острове предприятия или самого этого предприятия — корпорации «Голиаф».
Старинный мэнский город Лакеи переименовали в Голиафополис и сделали из него Гонконг Британского архипелага, представлявший собой лес стеклянных башен, карабкающихся вверх, к Снэфеллу.
[54]
Самый высокий из этих небоскребов даже обогнал горный пик, и его блеск при хорошей погоде был виден от Блэкпула. В этом здании помещалось святилище транснациональной корпорации, ее изобретательские сливки. Работник мог всю жизнь прожить на острове и ни разу не побывать по ту сторону проходной. На первом этаже этого здания, прямо в сердце корпорации, располагался Покаянариум.
Я пристроилась в небольшую очередь к новомодному стеклянному столику, за которым сидели два улыбчивых голиафовских клерка и раздавали анкеты и талончики с номерами.
— Привет! — обратилась ко мне одна из них, совсем еще девчонка с кривой улыбочкой. — Добро пожаловать в Покаянариум корпорации «Голиаф». Извините, что вам пришлось ждать. Чем мы можем вам помочь?
— Корпорация «Голиаф» убила моего мужа.
— Какой ужас! — посочувствовала она фальшиво. — Мне так жаль! В ходе кампании по переходу на вероподдерживаемую систему управления «Голиаф» жаждет исправить все дурные дела, в которых мог быть прежде замешан. Вам нужно заполнить эту форму и еще вот эту — только раздел «Д», а потом присаживайтесь. Мы сразу же направим к вам нашего самого опытного покаянца, как только он освободится.
Она протянула мне несколько длинных бланков и талончик и указала на боковую дверь. Я открыла ее и вошла в Покаянариум, длинный зал с окнами во всю стену, выходящими на спокойное Ирландское море. С одной стороны тянулся ряд примерно из двадцати кабинок, в которых сидели покаянцы в одинаковых костюмах, с дежурно печальными и сокрушенными лицами внимательно слушавшие то, что им говорили посетители. С другой стороны амфитеатром располагались деревянные сиденья, на которых терпеливо ожидали своей очереди некогда обиженные граждане, с возбуждением и тревогой сжимавшие в руках талончики. На моем стоял номер 6174. Я посмотрела на табло и выяснила, что сейчас каются перед номером 836.
— Милые, дорогие люди! — произнес голос по трансляции. — «Голиаф» приносит вам глубочайшие извинения за все горести, невольно причиненные корпорацией в прошлом. Здесь, в нашем Покаянариуме, мы счастливы помочь вам разрешить любые, даже самые ничтожные проблемы…
— Скажите, — остановила я мужчину, ковылявшего мимо меня к выходу, — «Голиаф» удовлетворил ваши требования?
— Ну, этого и не понадобилось, — мягко ответил он. — Вина была целиком моя, и именно я извинялся, что даром потратил их драгоценное время.
— А что они вам сделали?
— Они заразили нашу местность радиацией, а затем семнадцать лет отказывались это признавать, хотя у людей выпали все зубы, а я отрастил третью ногу.
— И вы их простили?!
— Конечно. Теперь-то я понимаю, что имел место несчастный случай и населению следует смириться с неизбежным риском, если мы хотим в изобилии получать чистую энергию, неограниченное количество еды и домашние электродефрагментаторы.
В руках он держал кипу бумаг: не бланки запроса, которые мне еще предстояло заполнить, а листовки с рекламой, как присоединиться к «Новому Голиафу». Не в качестве потребителя, но в роли верующего. Я никогда не доверяла «Голиафу», но эта затея с «покаянием» пахла хуже всего, с чем я сталкивалась прежде. Я отвернулась, разорвала талончик с номером и тоже направилась к выходу.
— Мисс Нонетот! — окликнул меня знакомый голос. — Остановитесь же, мисс Нонетот!
Передо мной стоял коротышка в темном костюме, с толстенной золотой цепью на шее. Остренькое личико, круглая голова, покрытая жесткой щетиной армейского «ежика». Едва ли не самый ненавистный для меня человек на свете — Джек Дэррмо, некогда шеф голиафовского отдела по разработке современных вооружений и бывший заключенный «Ворона». Именно он старался продлить Крымскую войну с целью нажиться на продаже новейшего голиафовского супероружия — плазменной винтовки.
Гнев закипел мгновенно. Я развернула коляску с Пятницей в другую сторону, дабы не смущать юную психику ошибочными представлениями о пользе насилия, и сгребла Дэррмо за грудки. Он попятился, споткнулся и с криком рухнул на пол под моим весом. Ощутив в сложившейся ситуации нечто знакомое, я отпустила негодяя и положила руку на рукоять пистолета, ожидая, что сейчас на меня набросится целая шайка Дэррмовых прихвостней. Но нападения не последовало. Только грустные граждане печально смотрели на меня.
— Здесь мне никто не поможет, — сказал Джек Дэррмо, медленно поднимаясь на ноги. — На меня сегодня уже восемь раз нападали. А вчера целых двадцать три.
Только теперь я заметила разбитую губу и фингал под глазом.
— Никто? — удивилась я. — С каких это пор?
— Таково мое искупление: встречаться с теми, кого я обидел или оболгал в прошлом, мисс Нонетот. На момент нашей с вами последней встречи я являлся главой отдела по разработке новейшего оружия и стоял на ступеньке под номером триста двадцать девять по корпоративной лестнице. — Он вздохнул. — Ныне из-за вашего публичного заявления о недостатках плазменной винтовки корпорация решила меня понизить. Я сотрудник Отдела покаяний второго класса, под номером двенадцать миллионов триста девяносто восемь тысяч двести девятнадцать. Чем выше взлетел, тем ниже падать, мисс Нонетот.
— Отнюдь, — возразила я. — Вас просто перевели на уровень, более соответствующий вашей компетентности. Жаль. Вы заслуживали худшего наказания.
Он заморгал, наливаясь злостью. На миг в нем снова воскрес старина Джек, убийца по призванию. Но эмоции эти тут же угасли: стоило ему вспомнить, что без голиафовских охранников он ничего мне сделать не может, и плечи его тут же поникли.
— Может, вы и правы, — просто сказал он. — Своей очереди можете не ждать, мисс Нонетот, с вашим делом я разберусь лично. Это ваш сын? — Он наклонился ближе. — Славный, а?
— Eiusmod tempor incididunt adipisicing elit, — произнес Пятница, с подозрением глядя на Джека.
— Что он сказал?
