— Ты о чем? — спросила я, охваченная внезапной тревогой.
— Понимаешь, — медленно продолжил он, — я не думал, что ты вернешься. Поэтому я женился на Маргариточке Муттинг.
Глава 25
Практические сложности поствосстановительного периода
РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЛИЦО ДАТСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ
Лицо датской внешности вчера было замечено в связи с вооруженным ограблением Первого Голиафовского банка в Банбери. Мужчина, описываемый как «человек датской национальности», вошел в банк в 9.35 и потребовал у кассира все деньги. Похищены пятьсот фунтов стерлингов и небольшое количество датских крон, имевшихся в валютном отделении. Полиция ссылается на эту небольшую сумму в кронах как на «особо важную улику» и ручается покончить с датским криминалом в кратчайшие сроки. Население попросили обращать внимание на всех людей датской наружности и сообщать в полицию обо всех подозрительно ведущих себя датчанах или, буде таковых не обнаружится, вообще обо всех датчанах.
«ЖАБ», 15 июля 1988 г.
— Что?!
— Ну, ты же пропала бесследно, так что мне оставалось?
Я не верила своим ушам. Этот подонок искал утешения в объятиях жалкой коровы, недостойной даже сумку за ним носить, не то что быть его женой! Наверное, у меня челюсть отвисла, и я вытаращилась на него, лишившись дара речи. Я как раз прикидывала, разразиться ли мне рыданиями, убить его голыми руками, захлопнуть дверь, заорать, выругаться или проделать все вышеизложенное одновременно, когда вдруг заметила, что Лондэн едва сдерживает смех.
— Ты, одноногий мерзавец! — Я облегченно улыбнулась. — Ни на ком ты не женился!
— Что, попалась? — ухмыльнулся он.
Тут я разозлилась.
— Какого черта ты так по-идиотски шутишь? Ты же знаешь, что я вооружена и психически неуравновешенна!
— Идиотизма тут ничуть не больше, чем в твоей дурацкой шуточке насчет моего устранения!
— Это не шутка.
— Шутка. Если бы меня устранили, то малыша бы не было…
Тут голос у него дрогнул, и все наши препирательства сами собой сошли на нет, поскольку центром внимания сделался Пятница. Лондэн смотрел на Пятницу, а Пятница — на Лондэна. Я смотрела на обоих по очереди. И тут сын, вынув пальцы изо рта, произнес:
— Задница.
— Что он сказал?
— Не уверена. Похоже, подцепил словечко у святого Звлкикса.
Лондэн нажал на носик Пятницы.
— Би-ип.
— Сиськи.
— Значит, устранили меня, да?
— Да.
— Наверное, это самая абсурдная история из всех, какие я слышал в жизни.
— Не стану спорить.
Он помолчал.
— Думаю, она слишком странная, чтобы оказаться неправдой.
Мы одновременно подались навстречу друг к другу, и я въехала ему головой в подбородок. Он громко лязгнул зубами и взвыл от боли — наверное, язык прикусил. Как говаривал Гамлет, все в мире сем не гладко и не просто. Потому-то он и ненавидел реальный мир, который я именно за это и любила.
— Что тут смешного? — возмущенно спросил муж.
— Да ничего, — ответила я, — просто вспомнила, что Гамлет сказал.
— Гамлет? Здесь?
— Нет, у мамы. У него приключился роман с Эммой Гамильтон, чей бойфренд адмирал Нельсон пытался покончить с собой.
— Каким образом?
— Посредством французского флота.
— Нет-нет, — сказал Лондэн, мотая головой. — Хватит с меня одной нелепой истории в день. Послушай, я сам писатель, но не в состоянии придумать такой хре… в смысле, чепухи, какую ты сейчас несешь.
Пятница, несмотря на все мои двойные узлы, ухитрился стянуть ботинок и теперь дергал носок.
— Красивый парнишка, правда? — сказал Лондэн после паузы.
— В папу пошел.
— Не-а, в маму. Он что, постоянно в носу ковыряет?
— Большую часть времени. Это называется «поиск». Увлекательное времяпрепровождение, занимающее детишек с начала времен. Хватит, Пятница.
Сын вынул палец из носа с почти различимым «чпок» и протянул Лондэну своего белого медвежонка.
— Ulkamo laboris nisi ut aliquip.
— Что он сказал?
— Не знаю, — ответила я. — Он говорит на «лорем ипсум». Это такая квазилатынь, которую наборщики используют для демонстрации шрифтов.
Лондэн поднял бровь.
— Ты что, шутишь?
— В Кладезе Погибших Сюжетов она применяется сплошь и рядом.
— Где?!
— В том месте, где все литературные про…
— Довольно! — сказал Лондэн, хлопая в ладоши. — Не годится рассказывать всякую небывальщину на пороге. Входи и расскажи мне все.
Я покачала головой и посмотрела на него.
— Что такое?
— Мама сказала, что Маргариточка Муттинг в городе.
— Наверное, работу получила здесь.
— Правда? — с подозрением спросила я. — А ты откуда знаешь?
— Она работает на моего издателя.
— И ты с ней не встречался?
— Определенно нет!
— Поклянись!
Он поднял руку.
— Слово скаута.
— Ладно, — медленно произнесла я. — Я тебе верю. — И постучала пальцем по губам. — Не войду, пока не получу один прямо здесь!
Лондэн улыбнулся и обнял меня. Мы нежно поцеловались, и меня пронзила дрожь.
— Consequat est laborem, — сказал Пятница, присоединяясь к нашим объятиям.
Мы вошли в дом, и я поставила отпрыска на пол. Его зоркие глазки обшарили дом в поисках чего-нибудь подходящего для опрокидывания на себя.
— Четверг…
— Да?
— Давай считать ради удобства, что меня все же устраняли.
— Ну?
— Тогда всего, что случилось с той минуты, как мы расстались возле здания ТИПА, на самом деле не было?
Я крепко обняла его.
— Было, Лондэн. Этого не должно было быть, но оно было.
— Значит, я страдал по-настоящему?
— Да. И я тоже.
— Когда я жалел, что не увижу тебя растолстевшей… кстати, у тебя фотографий не осталось?
— Вряд ли. Но если обещаешь вести себя хорошо, я покажу тебе растяжки.
— Жду не дождусь.
Лондэн снова поцеловал меня и воззрился на Пятницу, и по его лицу расплылась дурацкая улыбка.
— Четверг!
— Да?
