— Подожди! — крикнула я.
— Что случилось?
— Я не могу сосредоточиться, когда вокруг столько народу…
Лондэн обвел взглядом пустую спальню.
— Какого такого народу?
— Ну, этих, — повторила я, показывая рукой в пространство, — которые нас читают.
Лондэн уставился на меня и выгнул бровь. Я почувствовала себя дурой, расслабилась и нервно хихикнула.
— Извини. Я слишком долго прожила в книгах. Иногда у меня возникает странное ощущение, будто мы с тобой и все остальные — персонажи какого-то романа.
— По-моему, чушь.
— Я знаю, знаю. На чем мы остановились?
— Да вот на этом.
Глава 32
Сектор 21: Элан
— Итак, каков наш план? — спросил Безотказэн, когда около десяти утра мы на его «гриффин-спортинас» валлийской сборки подъехали к пограничному городку Хей-он-Уай.
Брек и Мильон де Роз жались на заднем сиденье, следом шел конвой из десяти грузовиков, нагруженных датскими книгами.
— Скажи, тебя не удивляет парламент, который каждый раз поворачивается нужным местом и делает все, о чем ни попросит Ган?
— Я уже давно прекратил всякие попытки понять парламент, — ответил Безотказэн.
— Сопливые лизоблюды, — встрял Мильон.
— Форма жизни, принципиально нуждающаяся в правительстве, порочна по определению, — добавил Брек.
— Вот и меня это смущает, — продолжала я. — Правительство с готовностью соглашается на самые нелепые выходки Гана, а это может означать только одно: беспринципные политические воротилы обзавелись неким средством для контроля над разумом на близком расстоянии.
— Теория вполне в моем духе! — возбужденно воскликнул Мильон де Роз.
— Поначалу до меня никак не доходило, но затем я побывала в Голиафополисе и испытала это действие на своей шкуре. Незаметно накатило отупение и желание плыть по течению, стремление следовать по пути наименьшего сопротивления, независимо от того, к какой цели я плыву и вообще туда ли меня несет. Аналогичный эффект я наблюдала во время съемок передачи «Уклонись от ответа»: первый ряд смотрел Гану в рот, какую бы ахинею тот ни нес.
— И какая тут связь?
— Очередной раз я поймала это ощущение в лаборатории Майкрофта. Но осенило меня после язвительного замечания Лондэна. Все дело в овинаторе! Мы все думали, что корень «овин» имеет отношение к яйцам, но на самом деле пишется не «овин», а «овен»! Баран! Овенатор передает субальфа-волны, подавляющие свободу воли, и заставляет находящихся поблизости людей вести себя подобно овцам. Владелец может настроить прибор так, чтобы самому под его действие не подпадать. Вероятно, «Голиаф» создал дальнобойный вариант, «Овенотрон», и блокиратор к нему. Скорее всего, Майкрофт изобрел эту штуку для передачи оздоровительных влияний, но точно он вспомнить не может. Устройством завладел «Голиаф», Стрихнен передал образец Гану — и дело в шляпе: парламент пляшет под дудку канцлера. А Формби до сих пор не прогнулся под Гана только потому, что наотрез отказывается к нему приближаться.
В машине воцарилась тишина.
— И как с этим бороться?
— Майкрофт работает над антиовенатором, который нейтрализует действие исходника, а мы продолжим по плану. Сначала Элан, потом Суперкольцо.
— Даже мне с трудом верится, — прошептал Мильон, — а ведь я первым до этого додумался.
— Но как это поможет нам выбраться из Англии? — спросил Безотказэн.
Я погладила лежащий на коленях кейс.
— Если с нами овенатор, то кто нас остановит?
— По-моему, это неэтично, — усомнился Безотказэн. — В смысле, не становимся ли мы на одну доску с Ганом?
— Думаю, надо остановиться и все обсудить, — поддержал его Мильон. — Одно дело — рассуждать об экспериментах по контролю над разумом, и совсем другое — использовать это оружие.
Я открыла кейс и включила овенатор.
— Так кто едет со мной в Элан, ребята?
— Ну ладно, — уступил Безотказэн. — Я с тобой.
— Мильон?
— Я как Безотказэн.
— Ну что, работает? — спросил Брек с характерным фыркающим покашливанием.
Я тоже хихикнула.
Пройти английский КПП в Клиффорде оказалось куда проще, чем мне думалось. Я вылезла из машины с овенатором в кейсе и с полчаса стояла у пограничного пункта, болтая с дежурным, подвергая обработке и его, и весь маленький гарнизон, пока Безотказэн не провел у него за спиной все десять грузовиков.
— А что в этих грузовиках? — довольно апатично поинтересовался пограничник.
— Вам незачем заглядывать в эти грузовики, — сказала я.
— Нам незачем заглядывать в эти грузовики, — эхом отозвался дежурный.
— Мы можем проехать беспрепятственно.
— Вы можете проехать беспрепятственно.
— А вам следует быть поласковей с вашей девушкой.
— Мне определенно следует быть поласковей с моей девушкой… Проезжайте.
Он пропустил нас, мы пересекли демилитаризованную зону и подъехали к валлийскому КПП. Как только мы объяснили, что везем десять грузовиков запрещенных датских книг, которые надо сохранить, там сразу вызвали полковника. Затем последовали долгие и запутанные телефонные переговоры с датским консульством, и где-то через час нас вместе с грузовиками отконвоировали в пустой ангар на авиабазе Лландриндод-Уэлс. Командующий авиабазой предложил нам свободный проезд обратно через границу, но я снова включила овенатор и посоветовала полковнику переправить через границу водителей грузовиков, а нас отпустить восвояси, и он быстро признал предложенный мною план оптимальным.
Спустя десять минут мы уже катили на север, к Элану. Штурманом всю дорогу работал Мильон, руководствуясь туристской картой пятидесятых годов. За Раудром местность сделалась более неровной, фермы попадались все реже, а выбоины на дороге — все чаще, и когда солнце достигло зенита и склонилось к западу, мы подъехали к высоким воротам, буквально затканным ржавой колючей проволокой. Рядом стояла каменная караулка, где маялись от скуки двое охранников. Им хватило короткого импульса овенатора, чтобы мигом отключить электричество в ограде и пропустить нас. Безотказэн завел машину внутрь и остановился перед второй оградой в двадцати ярдах от внешней. Тока по ней давно никто не пускал, и я открыла ворота.
Внутри Сектора 21 дорога пребывала в жутком состоянии. Из трещин в покрытии кустиками торчала трава, временами путь преграждало упавшее дерево.
