Наполеоны некоторое время таращились на нас, затем начали что-то негромко обсуждать, оживленно жестикулируя, споря, повышая голос, пока не переругались окончательно.
— Поехали, — шепнула я Безотказэну.
Но стоило автомобилю тронуться, как Наполеоны бросились на нас с воплями: «Au secours! Les rosbifs s'échappent! N'oublier pas Agincourt! Vite! Vite!»
[73]
— и буквально облепили машину. Брек выстрелил и умудрился всадить транквилизатор в бедро особенно злобному Наполеону. Императоры принялись лупить дубинками по кузову, вышибли окно, обдав нас градом осколков. Я едва успела ударить локтем по блокировке дверей, когда один из Наполеонов схватился за ручку с моей стороны. Еще одному я собиралась разнести физиономию выстрелом в упор, но тут ярдах в тридцати по курсу прогремел страшный взрыв. «Гриффин» подскочил и мгновенно окутался клубами дыма.
— Sacré bleu!
[74]
— завопил Наполеон, прекращая атаку. — Le Grand Nez! Avancez, mes amis, mort aux ennemis de la République!
[75]
— Жми! — гаркнула я Безотказэну в ухо.
Мой напарник получил от Наполеона лишь скользящий удар, но еще толком не очухался.
Автомобиль рванул с места в карьер, а я вцепилась в руль, обходя несущуюся навстречу банду Веллингтонов различной степени оборванности, поглощенных стремлением уничтожить Бонапартов.
— Вперед, гвардия, на них! — донесся до моего слуха рев Веллингтона, пока мы набирали скорость, проносясь мимо дымящейся артиллерии и брошенных машин, виденных по дороге сюда.
Через несколько минут лес и сражающиеся стороны остались позади, и Безотказэн притормозил.
— Все целы?
Мои спутники ответили утвердительно, хотя страх еще не улегся. На всякий случай я отобрала Безов пистолет у бледного как полотно Мильона. У Брека на скуле набухал синяк, а у меня на лице осталось несколько царапин от битого стекла.
— Как вы, мистер Шагспиф? — спросила я.
— Оглянитесь по сторонам, — мрачно сказал он, — безопасность уступает место конспирации.
Мы подъехали к воротам, покинули Сектор 21 и под темнеющим вечерним небом направились к валлийской границе, домой.
Глава 34
Святой Звлкикс и Синди
«ГАН — ВЫМЫШЛЕННЫЙ», — ЗАЯВЛЯЕТ ПАЦИЕНТ БОРНМУТСКОГО ДУРДОМА
Отставной газовщик мистер Мартин Пиффко сделал вчера смехотворное заявление: мол, любимый предводитель нашего народа — просто оживший литературный персонаж. Давая интервью из борнмутского Дома для чрезвычайно странных, куда его поместили ради его собственной безопасности, мистер Пиффко сопоставил мистера Хоули Гана с отличающимся раздутым самомнением второстепенным персонажем романа Дафны Фаркитт «Застарелая похоть». Пресс-служба канцлера назвала это «совпадением», но тем не менее приказала конфисковать книгу Фаркитт. Мистер Пиффко, которому предъявлены весьма расплывчатые обвинения, и в прошлом году появлялся на страницах средств массовой информации с возмущенным заявлением о том, что Ган и «Голиаф» финансируют эксперименты по контролю над разумом.
«Борнмутский горн», 15 марта 1987 г.
Я проснулась и загляделась на Лондэна в потихоньку заполнявшем комнату сиянии раннего утра. Муж негромко похрапывал, и в приливе нежности я прижалась к нему и обняла. Потом встала, закуталась в халат, на цыпочках прокралась мимо комнатки Пятницы, спустилась вниз и занялась кофе. Пока чайник закипал, я прошла в кабинет Лондэна, села за пианино и взяла еле слышный аккорд. В этот самый миг солнце поднялось над крышей дома напротив и пронзило комнату оранжевым лучом. Я услышала, как выключился чайник, и вернулась на кухню. Заливая кипятком молотый кофе, я уловила наверху негромкий хнык и настороженно замерла. Одиночный хнык может означать, что малыш просто повернулся во сне и тогда беспокоиться не о чем. Два хныка соответствовали Голодному Мальчику, который не прочь усвоить пару галлонов овсянки. Повторный хнык раздался спустя десять секунд, и я уже направилась к лестнице, когда сверху донесся стук и скрежет: Лондэн пристегивал ногу. Он протопал по коридору в комнату Пятницы, вернулся к себе, и воцарилась тишина. Я расслабилась, присела за кухонный стол и задумалась.
Завтра Суперкольцо. Команду я набрала, но выйдет ли из этого толк, вот в чем вопрос? Возможно, нам удастся отыскать экземпляр «Застарелой похоти», но рассчитывать на это не стоило. Шансы на успех Шагспифа в распутывании «Эльсинорских насмешниц» составляли пятьдесят на пятьдесят. Такова же была вероятность немедленного создания Майкрофтом рабочего антиовенатора. Однако в первую очередь меня занимали не вышеперечисленные насущные проблемы. Сегодня в одиннадцать утра Синди предпримет третью, и последнюю, попытку убить меня. Она потерпит неудачу и погибнет. Мысль о Коле и Бетти заставила меня снять трубку. При такой работе коллега наверняка спит допоздна. И верно, к телефону подошла Синди.
— Это Четверг.
— В профессиональном смысле ты ведешь себя неэтично, — сонно отозвалась Синди. — Который час?
— Половина шестого. Слушай, я чего звоню: может, тебе не ходить сегодня на работу? Посидишь дома, отдохнешь.
На том конце провода помолчали.
— Не могу, — сказала она наконец. — Я уже с няней договорилась и вообще. Но ничто не мешает тебе уехать из города и не возвращаться сюда никогда.
— Это мой город, Синди.
— Уезжай прямо сейчас, или родовая усыпальница Нонетотов примет еще один прах.
— Не уеду.
— Ну, — вздохнула Синди, — тогда нам больше не о чем говорить. Встретимся позже, хотя вряд ли ты меня увидишь.
В трубке послышались короткие гудки, и я тихо положила ее. Мне стало тошно. Сегодня погибнет жена хорошего друга, и радоваться тут нечему.
— В чем дело? — раздался рядом голос миссис Ухти-Тухти. — Ты расстроена?
— Да нет. Все идет как надо. Спасибо, что заглянули. Я нашла нам Шекспира. Не оригинал, но довольно точная копия — для наших целей сгодится. Он в чулане.
Я открыла дверь в чулан, и очень растерянный Шагспиф поднял голову: он писал при свете прилепленного на лысину свечного огарка. Воск уже потек по лицу, но клона сие обстоятельство, похоже, не волновало.
— Мистер Шагспиф, вот та самая ежиха, я вам про нее рассказывала.
Он захлопнул блокнот и взглянул на миссис Ухти-Тухти. Он ничуточки не испугался и не удивился: после тех тварей, от которых ему почти ежедневно приходилось прятаться в Секторе 21, шестифутовый представитель семейства ежиных казался просто небесным видением.
Миссис Ухти-Тухти присела в реверансе.
