Крессиде, лучшей сестре в мире
Я пинком распахнула дверь, сбив Дэнверклон. Та на мгновение зависла в воздухе, но тут ее накрыла большая волна, и она оказалась позади быстро движущегося такси.
Год 2002-й.
Прошло четырнадцать лет с тех пор, как Четверг чуть не умерла в финале Суперкольца-88, и жизнь начинает возвращаться в нормальное русло…
Примечания автора
Книга снабжена Специальными приложениями, включающими: создание словоментария, вырезанные сцены, альтернативные окончания и многое другое.
Для получения всех этих бесплатных бонусных приложений обращайтесь на www.jasperfforde.com/features.html и следуйте инструкциям.
Глава 1
Завтрак
Суиндон образца 2002 года радовал глаз. Оживленный деловой центр вкупе с великолепной инфраструктурой и тихими зелеными пригородами делал город почти таким же популярным местом, как и любое другое в стране. У нас имелся собственный крокетный стадион на 40 000 мест, свежеотстроенный собор Святого Звлкикса, концертный зал, два местных телеканала и единственная радиостанция в Англии, посвященная исключительно музыке марьячи.
[1]
Центральное положение в Южной Англии также делало нас узловым пунктом скоростных перевозок из переоборудованного транспортного узла Клэри-Ламар. Неудивительно, что мы называли Суиндон «Жемчужиной М4».
В то утро первой полосой «Совы» снова завладел опасно высокий уровень Запаса глупости. Причина кризиса была очевидна: премьер-министр Редмонд Почтаар и его правящая Партия здравого смысла исполняли свои обязанности с безрассудной ответственностью, граничащей с вдохновенной прозорливостью. Вместо того чтобы дрейфовать от кризиса к кризису и баюкать народ устойчивым потоком предсказуемых законодательных актов и обеспечивающих броские заголовки в прессе, но вполне бессмысленных инициатив, они решительно строили плот из обдуманных долгосрочных планов, замешанных на единстве, честности и взаимной терпимости. Это положение дел оплакивал мистер Альфредо Траффиконе, лидер оппозиционной партии «Носповетру», мечтавший вернуть страну на более безопасную почву невежественной глупости.
— Как они ухитрились настолько все запустить? — вопросил, входя в кухню, Лондэн, только что спровадивший дочерей в школу.
Естественно, они ходили туда сами: тринадцатилетняя Вторник очень гордилась возложенной на нее ответственностью за Дженни, которой сравнялось десять.
— Ты о чем? — отозвалась я.
При этом голова моя была забита другими делами, и в первую очередь неприятной перспективой того, что хохолок у Пиквик может не отрасти вовсе и бедняжке придется провести остаток жизни в образе полуфабрикатной курицы из «Теско».
— О Запасе глупости, — пояснил Лондэн, усаживаясь за кухонный стол. — Я целиком и полностью за ответственное правительство, но при подобных темпах накопления глупости рано или поздно непременно возникнут проблемы. Даже действуя разумно, правительство проявляет себя сборищем идиотов.
— В этой стране множество идиотов, — рассеянно откликнулась я, — и они не меньше других заслуживают представительства в парламенте.
Но Лондэн был прав. В отличие от предыдущих правительств, искусно пополнявших запасы нашей коллективной глупости круглый год, нынешняя администрация решила собрать ее всю, а затем разом спустить на нечто невероятно дурацкое, утверждая, что один крупный маразм раз в десять лет менее разрушителен, нежели еженедельная доза мелких политических глупостей. Сложность заключалась в том, что прибавка глупости достигла невероятного уровня, превысив даже отметку «монументальная тупость». Только грубая ошибка колоссальных масштабов могла устранить прибавку, и характер этого парализующего мозг акта идиотизма являлся предметом изрядных споров в прессе.
— Здесь говорится, — муж перешел в режим проповеди, поправляя очки и постукивая указательным пальцем по газете, — что даже правительство вынуждено признать: Запас глупости представляет собой гораздо, гораздо большую проблему, чем казалось поначалу.
Я приложила недовязанный полосатый дронточехол к розовому пупырчатому тельцу Пиквик, чтобы сверить размер, и она надулась в надежде выглядеть более внушительно, но без толку. Затем она возмущенно заплокала — единственный звук, какой когда-либо издавало это существо.
— Как думаешь, может, связать ей еще и праздничный? Ну, знаешь, такой черный, с открытым плечом и в блестках?
— Но, — продолжал Лондэн с пеной у рта, — премьер-министр облил презрением предложение Траффиконе сбагрить невостребованную глупость в страны третьего мира, которые будут только счастливы забрать ее в обмен на несколько мешков бабла и «мерседес»-другой.
— Он прав, — вздохнула я в ответ. — Экспорт идиотизма — грязное дело. Глупость — наша собственная проблема, и разбираться с ней надо по принципу индивидуального «отпечатка тупости». А захоронение определенно ничего не даст.
Я имела в виду катастрофу в Корнуолле, где в шестидесятых закопали сорок тысяч тонн полоумия, и всего двадцать лет спустя оно просочилось на поверхность, в результате чего тамошние жители начали делать необъяснимо глупые вещи, как то пользоваться электросбивалкой в ванне или расчесывать волосы на прямой пробор.
— А что, если, — задумчиво продолжал Лондэн, — все тридцать миллионов обитателей Британских островов в одночасье поведутся на электронное письмо-удочку из серии «сообщите ваши банковские реквизиты», или, не знаю, провалятся в люк, или еще что-нибудь?
— Во Франции уже ставили массовый эксперимент «впилиться в столб», ради смягчения La Dette Idiote,
[2]
— напомнила я, — но серьезность, с какой этот план был осуществлен, сделала его де-факто разумным, так что в итоге пострадали только гордые галльские лбы.
Лондэн глотнул кофе, развернул газету и, пробежав глазами оставшуюся часть передовицы, рассеянно заметил:
— Я воспользовался твоей идеей и на прошлой неделе послал издателю несколько набросков для книг о самопомощи.
— И кому предположительно ты будешь помогать?
— Ну… себе и, наверное, другим — разве не так это должно работать? По-моему, все предельно ясно. Как тебе такой заголовок: «Мужчины с Земли, женщины с Земли — просто смиритесь с этим»?
