Коттен сполоснула бокал. Вытирая его, подняла голову и посмотрела на чайник на плите. Кое-что придумав, она переставила чайник на стол и открыла духовку.
Бросила быстрый взгляд на шкатулку, затем в духовку. Осторожно поставила шкатулку между нагревательными элементами и со щелчком закрыла дверцу. Место не хуже других, подумала она. Потом вернула чайник на место, погасила свет и отправилась спать.
Впервые за многие годы ей снилось детство, игры на родительской ферме. Но в основном снилась ее сестра-близнец.
ПЛЕНКА
Утром Коттен порылась в ящичке с косметикой. Туши не оказалось. Нашлось несколько тюбиков тонального крема и новые румяна. Тени для глаз, подводка, помада, но туши нет. Она взяла единственный тюбик в Ирак и оставила его в пустыне. Девушка изучила свое лицо в зеркале. Золотисто-желтые глаза совсем невыразительны. Отбросив непослушную, все время выбивавшуюся прядь, она в последний раз взглянула на отражение. На миг показалось, что это лицо матери, а не ее собственное. Коттен дотронулась до кожи под глазами и вокруг рта. Воспоминания о прошлой жизни в Кентукки выбили ее из колеи. Она видела глубокие морщины и темные круги под глазами на женских лицах — женщины были ненамного старше, чем она сейчас. Двадцать семь — это почти тридцать, а после тридцати уже недолго до…
Мама называла ее выдумщицей и мечтательницей. Это правда. И на крыльях мечты она улетела из мира, в котором женщины слишком быстро старели, слишком рано теряли надежду… и слишком рано умирали. — Прости, мама, — прошептала она. Коттен капнула духами за уши и закрыла ящичек с косметикой. На кухне сгрызла батончик мюсли и выпила чашку растворимого кофе. Завтракая, она разглядывала плиту. На вид — плита как плита. На всякий случай Коттен вытащила сковородку из шкафчика и поставила на конфорку рядом с чайником. Отлично.
Она прошла десять кварталов от своего дома до штаб-квартиры CNN. Было холодно, но Коттен этого почти не заметила. Ей не терпелось получить ответы на свои вопросы.
Неожиданно заверещал мобильник.
— Алло, — произнесла она, лавируя в толпе.
— Привет, солнце. Ты вернулась!
— Несси! — Коттен улыбнулась, обрадовавшись звонку подруги.
— Ну, как оно прошло? Похоже, там становится очень жарко.
— Ты не поверишь, в каком дерьме я побывала за последние дни… — Она принялась рассказывать — но все же пропустила ту часть истории, где Арчер умолял ее взять шкатулку и смотрел жутковатым взглядом, словно знал ее, и говорил на языке, который существовал лишь в ее собственном мире. Языке, которого никто бы не понял. — Потом пришлось подкупить турков на границе. И я целый день ехала в автобусе, в котором от людей воняло козлятиной. И кажется, контрабандой протащила с Ближнего Востока в США какой-то артефакт.
Проходя мимо газетного киоска, она заметила заголовок в «Нью-Йорк Тайме»: «ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ УСКОРЯЕТСЯ».
— А больше ничего особенного не было. Ты соскучилась?
— Еще бы, — ответила Ванесса Перес. — Я за тебя волновалась. Как твой шеф, злится?
— Наверное, ему пришлось пить раза в два больше таблеток от давления, чем обычно. Я сейчас на работу иду. У меня с ним встреча в девять тридцать, а в десять монтаж.
— А как твой терновый венец?
— Несси, ну зачем?
— Он там будет?
— Может быть. А может, мне повезет, и он уедет на задание.
— Лучше подумай, что ты ему скажешь при встрече.
— У нас все кончено.
— Ага, я это уже слышала.
Сердце подпрыгнуло. Несси и правда это слышала, не один раз. Коттен всегда говорила это искренне, хотела верить, что с ним покончено. Но теперь все должно быть иначе. Отношения с ним были неправильными, мучительными, вели в тупик. Надо убедить себя, что Торнтон остался позади — этот чемодан упакован и отправлен в прошлое.
— У тебя сегодня есть съемки? — спросила Коттен.
— На Саут-Бич — это для «Гавайских тропиков». Скоро увидишь меня на рекламных щитах чуть ли не голышом, в одном крошечном бикини.
Коттен рассмеялась:
— Срази их наповал.
— Естественно, — повисла неловкая пауза. Потом Ванесса сказала: — Не поддавайся ему.
— Поверь в меня хоть немного.
Коттен обдало волной теплого воздуха, когда она проходила сквозь вращающиеся двери в здание CNN.
— Вот зачем нужны друзья. — Ванесса полупропела строчку из песни Берта Бакарэка
[2]
. Их личная мантра.
— Хорошо, что ты такая красивая, потому что петь ты точно не умеешь, — хихикнула Коттен.
— Я тоже тебя люблю, — отозвалась Ванесса и отключилась.
Коттен сунула мобильник в карман пальто и остановилась перед экраном над постом охраны — транслировали отрывки из ежегодного доклада президента о положении в стране.
Она расписалась в журнале регистрации и прицепила пропуск.
Студии телекомпании, звукозапись, копировочные, залы спутниковой связи, комнаты техников занимали первые семь этажей. Коттен доехала до восьмого, где располагались монтажные и архивы СЫН.
— Коттен…
Голос Торнтона Грэма.
Она натянуто улыбнулась и кивнула. Черт, почему надо было наткнуться на него в первую же минуту?
— Так приятно тебя… Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил он. — Виду тебя…
— Нормально. Просто тушь кончилась, вот и все. Он поцеловал ее в щеку, и от запаха его туалетной воды нахлынули яркие воспоминания.
— Есть минутка? — Он поманил ее в свой кабинет.
— Я очень тороплюсь.
— У тебя еще час до монтажа, я проверял.
— Мне сначала надо кое-что найти.
— Я скучал без тебя, — шепнул Торнтон, беря ее за руку и придвигаясь ближе.
Повисла неловкая пауза.
— Торнтон… — она покачала головой, избегая смотреть ему в глаза. — Не надо, пожалуйста, это все в прошлом.
— Нет, — ответил он. — Я люблю тебя.
— Это была не любовь, — прошептала она. — Ты сам знаешь.
— Коттен, но я люблю тебя.
— Мне надо идти. — Она двинулась по коридору.
— Коттен, — позвал он, но она не обернулась.
В этот раз она не расплакалась — прогресс. Правильное решение, подумала она, надо через это пройти. Если бы только не приходилось его видеть, прикасаться к нему…
В отделе видеоархивов Коттен села к компьютеру, ввела пароль и запустила поисковик, набрав «Арчер, Гэ-бриэл». Через несколько секунд на экране появились две ссылки. Она выбрала обе, нажала кнопку «получить» и повернулась к стеклянной стене. Одна из огромных стоек с видеокассетами начала вращаться. Механическая рука с жужжанием двинулась вдоль пленок, считывая штрих-коды, захватила одну кассету, перенесла ее к проигрывателю и вставила пленку. На экране возникло окно видеопрограммы, ожили небольшие колонки по обеим сторонам компьютера. Замелькали картинки — машина искала нужный отрывок записи по таймкоду. Вскоре началось воспроизведение.
