В нем вспыхнул вопрос. Любит ли она его? Но почти в то же мгновение он спросил себя: а любит ли он ее? Эти вопросы нейтрализовали друг друга. Он трахается с ней девять месяцев. Это не очень-то честно? Да или нет? Мариса буквально слышала, как скрипит его мозг. Она узнала этот звук. Мужчины почему-то считают, что их мозги работают бесшумно, а не скрежещут, как барахлящий механизм.
— А теперь, — сказала Мариса, — ты начнешь мне говорить, что не можешь развестись из-за всех этих буржуазных причин — карьера, статус, положение в обществе, имущество, деньги.
Так и есть, подумал Кальдерон, и лицо его в темноте набрякло. Именно поэтому он не может развестись. Тогда он потеряет все. Он только-только начал по кусочкам склеивать свою карьеру после чудовищной истории с Мэдди. Ему помогло не только родство с председателем Совета магистратуры Севильи, но и женитьба на Инес. Если сейчас он с ней разведется, его карьера может легко пойти наперекосяк, друзья от него отвернутся, он потеряет свою квартиру и станет беднее: Инес позаботится об этом.
— Конечно, здесь есть буржуазное решение, — проговорила Мариса.
— Какое? — спросил Кальдерон, поворачиваясь, чтобы посмотреть ей в лицо между ее торчащими сосками, и вдруг преисполняясь надежды.
— Ты мог бы убить ее, — сказала она, разводя руками: пара пустяков.
Сначала Кальдерон улыбнулся, толком не вникнув в ее слова. Потом улыбка превратилась в усмешку, и он захохотал. При этом его голова подпрыгивала на плоском животе Марисы, все выше и выше, по мере того как ее мышцы напрягались от смеха. Он сел в постели, колыхаясь от хохота, восхищенный изумительной абсурдностью идеи.
— Мне, ведущему судебному следователю города Севильи, убить свою жену?
— Обратись за советом к ее бывшему мужу, — предложила Мариса. Ее живот все еще трепетал от смеха. — Он наверняка знает, как совершить идеальное убийство.
4
Севилья
6 июня 2006 года, вторник, 05.30
Мануэла Фалькон была в постели, но не спала. Было полшестого утра. При зажженном ночнике, лежа на спине и согнув ноги в коленях, она пролистывала «Вог», но не читала, даже не смотрела фотографии. У нее в голове теснилось слишком много мыслей: каталог ее недвижимости, деньги, которые она задолжала банкам, социальные пособия, недостаточный доход от аренды, гонорар адвокату, два договора, которые она должна подписать этим утром и которые обратят ее капитал в восхитительно текучую реку наличных.
— Ради бога, успокойся, — пробормотал Анхел, просыпаясь в постели рядом с ней. Спросонья он был вял, к тому же чувствовал легкое похмелье после коньяка. — Ну что ты так переживаешь?
— И ты еще спрашиваешь? — возмутилась Мануэла. — Договоры, сегодня утром.
Анхел Зарриас поморгал в подушку. Он забыл.
— Послушай, дорогая, — сказал он, переворачиваясь на спину, — ты же знаешь, ничего не изменится, если ты будешь все время об этом думать. Все происходит…
— Я знаю, Анхел, все происходит, когда происходит. Но даже когда это понимаешь, все равно есть какая-то неопределенность до того, как это произойдет.
— Но если не спать и без конца проворачивать это у себя в голове, как в стиральной машине, это никак не скажется на результате, так что ты можешь с таким же успехом благополучно выкинуть это из головы. Когда случается что-то ужасное, действуй, но не мучай себя пустым теоретизированием.
Мануэла стала еще яростнее листать журнал, но теперь она чувствовала себя лучше. Да, Анхел умеет ей помочь. Он старше. У него авторитет. У него опыт.
— Тебе легко говорить, — мягко возразила она. — Ты не должен банку шестьсот тысяч евро.
— Но у меня нет и недвижимости на два миллиона евро.
— Моя недвижимость стоит миллион восемьсот тысяч евро. Шестьсот тысяч я должна банку. При этом гонорар адвокату… Ладно. Не будем о цифрах. Меня от них тошнит. Ни у чего нет цены, пока это не продали.
— Это ты и собираешься сделать, — произнес Анхел своим самым твердым, железобетонным голосом.
— Всякое может случиться, — сказала она, переворачивая страницу с такой силой, что та разорвалась.
— Обычно не случается.
— Рынок нестабилен.
— Поэтому ты и продаешь. В ближайшие восемь часов никто не пойдет на попятную. — Он завозился, стараясь сесть в постели. — Большинство людей охотно убили бы кого-нибудь, лишь бы оказаться на твоем месте.
— С двумя пустыми домами, без всякого дохода от них и когда четыре тысячи в месяц улетают в трубу?
— Видишь ли, мне это положение представляется в более радужном свете.
Мануэле это нравилось. Несмотря на все ее усилия, ей не удавалось убедить Анхела в серьезности ее перечня воображаемых ужасов. Его непререкаемый авторитет заставлял ее чувствовать себя почти девчонкой. Пока она даже не отдавала себе отчета в том, чем стали их отношения, как они удовлетворяют ее самым настоятельным потребностям. Она понимала только, что Анхел дарует ей невероятное утешение.
— Успокойся, — повторил он, притягивая ее к себе и целуя в макушку.
— Вот если бы можно было сжать время и сразу оказаться в завтрашнем вечере, — сказала она, прижимаясь к нему. — С деньгами в банке и свободным летом впереди.
— Давай вечером отпразднуем это в «Сальвадор-Рохо».
— Я сама об этом думала, — призналась она, — но я слишком суеверна, чтобы заранее заказывать столик. Попросим Хавьера. Он приведет Лауру, и тебе будет с кем пофлиртовать.
— Очень заботливо с твоей стороны, — ответил он, снова целуя ее в голову.
Когда Анхел и Мануэла познакомились, казалось, ее желание жить поддерживает лишь юридическая битва с Хавьером и его правом унаследовать дом, в котором он живет. Они впервые встретились в офисе ее адвоката, где Анхел занимался делом о недвижимости своей умершей жены. Как только они обменялись рукопожатиями, она почувствовала, как ей словно сжало желудок: ни один мужчина никогда так на нее не действовал. Выйдя от адвоката, они отправились выпить, и, хотя она никогда не заглядывалась на мужчин старше себя, предпочитая «мальчишек», она вдруг поняла, в чем тут дело. Те, кто старше, заботятся о тебе. Тебе не нужно о них заботиться.
Чем больше она узнавала об Анхеле, тем сильнее становилось ее чувство. Это был феноменально обаятельный мужчина, страстный политик (иногда чересчур страстный), правый, консерватор, католик, любитель боя быков, к тому же из очень хорошей семьи. В политике он умел добиваться компромисса между фанатичными противниками — просто потому, что никакая партия не хотела вызвать его неудовольствие. Когда-то он занимал заметный пост в Народной партии Андалузии, но затем в ярости ушел, потому что не видел возможности ничего изменить. С недавних пор он стал сотрудничать в области общественных связей с небольшой правой партией под названием «Фуэрса Андалусия», которой руководил его старый друг Эдуардо Риверо. Он был одним из авторов политической колонки в газете «АВС», а кроме того, был в том же издании весьма уважаемым обозревателем корриды. Благодаря всем своим талантам ему удалось в довольно короткий срок примирить Хавьера и Мануэлу.
