— А если он не употребит нужную фразу?
— В этом случае важнее всего — не напоминать ему об этом и не сообщать ему никакой конфиденциальной информации. Вы вставляете условную фразу в ваше первое сообщение, и, если он не проясняет ситуацию, вы прерываете связь. После этого вы не должны общаться с ним до тех пор, пока мы не проверим его статус, — сказал Пабло. — И еще одно: никаких распечаток. Мы будем записывать ваши разговоры непосредственно на нашем сайте, но без нас вы не сможете получить туда доступ.
— Я до сих пор не понимаю, почему вы решили, что ГИКМ так легко примет Якоба, — проговорил Фалькон.
— Мы этого не говорили, — заметил Пабло. — Мы сказали, что его примут радикальные элементы мечети в Сале. Вы же помните биографию Якоба: что совершил его родной отец Рауль Хименес и как Раулю отомстил Абдулла Диури, приемный отец Якоба. Это происходило не в замкнутом пространстве. Об этом знала вся семья. К этому с известной долей сочувствия относятся некоторые более радикально настроенные исламисты. Не спрашивайте подробности. Давайте просто посмотрим, вступил ли Якоб в контакт с радикальными элементами мечети, а если да, то насколько быстро ему удастся начать общение с высшим руководством ГИКМ.
— И какая же цель моего с ним разговора?
— На данном этапе — просто дать ему знать, что вы здесь, — ответил Пабло. — В конечном счете мы хотели бы установить, что должно было произойти здесь, в Севилье, и по-прежнему ли у них есть возможность осуществить свой замысел, но, возможно, пока нам придется удовлетвориться подтверждением того, о чем мы уже знаем.
Сеанс связи начался в 23.03. Они обменялись условными фразами, и Фалькон задал первый вопрос:
— Как прошел твой первый день в школе?
— Это как первый день для нового члена клуба. Каждый смотрел на меня оценивающе: кто-то дружелюбно, кто-то с подозрением, а некоторые — недружелюбно. Как и во всякой организации, я сразу попал на определенный уровень, и меня радушно встретили равные мне, но ко мне отнеслись с презрением те, кто считает себя важными птицами: они считали, что я претендую не на свое место. У них есть иерархия. Так и должно быть. Это организация, у которой есть военное крыло. Существенное отличие от обычной военной организации — в том, что главнокомандующий здесь — не человек, а Аллах. Ни о каких действиях этой группы, а также действиях других групп, о которых они читают, не рассказывается без упоминания высшего источника власти. Нам постоянно напоминают, что мы участвуем в Священной войне. Это вселяет силы и вдохновляет, я вернулся оттуда ошеломленным. Родной дом кажется каким-то странным, а точнее, до крайности банальным местом после того, как проведешь день с людьми, которые так уверены, что их место в жизни и их судьба находятся в руках Аллаха. Я понимаю, как это может действовать на юные умы. И еще они очень разумно поступают, обезличивая врага: они редко называют конкретных людей, если не считать Тони Блэра и Джорджа Буша, а говорят больше о нравственном разложении и безбожии, которые охватили Запад. Думаю, легче взрывать нравственное разложение и безбожие, чем мужчин, женщин и детей.
— Идут какие-нибудь разговоры о том, что случилось в Севилье шестого июня?
— Они не говорят ни о чем другом. Они жадно смотрят новости по испанскому спутниковому каналу, стараясь узнать свежую информацию, но не так-то просто понять степень их вовлеченности в эти события.
— Что-нибудь говорят о Джамеле Хаммаде и Смаиле Сауди и о том, зачем они доставили в Севилью сто килограммов гексогена?
— Не знаю, что здесь домыслы, а что — факты. Ты должен понять, что эти люди — не члены ГИКМ. Они поддерживают их акции, некоторые прихожане мечети участвовали в их действиях, но главным образом здесь, на родине. Не думай, что я зашел с улицы в палатку, полную моджахедов с «АК-47». На данном этапе я могу тебе рассказать скорее о том, что уже случилось, чем о том, что случится, потому что о будущих акциях знают лишь руководители ГИКМ, которых, насколько я понимаю, здесь нет.
Мои друзья рассказали мне, что Хаммад и Сауди работали на несколько различных группировок, не только на ГИКМ. Они добывали деньги, подделывая кредитные карточки. Они участвовали только в разведывательной деятельности, материально-техническом обеспечении и подделке документов. Они не изготовляли бомбы. Гексоген поступил из Ирака. Его извлекли из боеприпасов, которые были захвачены в начале 2005 года на американском тайном складе оружия.
Через Сирию он был доставлен в Турцию, где его поместили в упаковки для дешевого стирального порошка и в контейнерах отправили в Германию для продажи турецким иммигрантам. Никто не знает, как он попал в Испанию. Предполагают, что общая масса гексогена, отправленного в Германию под видом стирального порошка, — около трехсот килограммов.
— Кто-нибудь рассуждал о том, как его собирались использовать? — спросил Фалькон.
— Нет. Они говорят только, что все, что печатают в испанских газетах и показывают по испанскому телевидению, — сплошная фальсификация: выдержка из Абдуллы Аззама, МИЛА, план нападения на школы и биологический факультет и идея о возвращении Андалузии в лоно ислама. Да, они хотят вернуть Андалузию к исламу, но в будущем. Сейчас их первоочередная задача — превратить Марокко в исламское государство, которое будет жить по законам шариата. Мы поговорили об этом, но для тебя это интереса не представляет. Что касается зарубежных операций, то стратегия на данный момент четко не определена, хотя они до сих пор очень сердятся на датчан и считают, что те должны быть наказаны. Они хотят экономически ослабить Европейский союз, заставив его тратить громадные средства на антитеррористические мероприятия. Они планируют атаковать финансовые центры Северной Европы, а именно — Лондон, Франкфурт, Париж и Милан, — и одновременно проводить менее масштабные акции в туристических зонах Средиземноморья.
— Амбициозно.
— Разговоров много. Что касается их реальных возможностей… кто знает?
— Севильский гексоген плохо вписывается в их стратегию.
— Они утверждают, что не имеют никакого отношения к взрыву гексогена.
— Откуда они это знают?
— Потому что в момент взрыва еще не прибыла «тара» для изготовления бомб, — написал Якоб. — С учетом того, что Хаммад и Суди занимались разведкой и материально-техническим обеспечением, я предполагаю, что были еще какие-то люди, которые должны были доставить «тару» — контейнеры, пластмассу, детонаторы и таймеры, — из какого-то другого источника.
— Многому ли из этого ты веришь? — задал вопрос Фалькон.
— Что-то определенно происходит. В воздухе чувствуется напряжение и неопределенность. Точнее сказать не могу. Это просто информация, которая ко мне пришла. Я пока не занимаюсь расспросами. Например, я не спрашивал о действующих в Севилье ячейках. Из разговоров я могу только сделать вывод, что сейчас некие боевики что-то делают на местах.
Завибрировал лежащий на столе мобильный Фалькона. Он ответил на звонок Рамиреса, пока Пабло и Грегорио переговаривались у него над головой.
