Фернандо нажал на спуск, пистолет уперся в трясущуюся шею Аларкона. Раздался сухой щелчок. Аларкон глотнул воздух, и снизу потянуло вонью: содержимое его кишечника перешло в пижамные штаны.
— Это было за Глорию, — пояснил Фернандо. — Теперь ты знаешь ее страх.
Фернандо повел дуло вокруг головы Аларкона, к виску, и ввинтил его туда, где начинались бакенбарды, так что Аларкон, морщась, отвел глаза. Еще один сухой щелчок, еще один всхлип Аларкона.
— А это было за моего маленького Педро, — проговорил Фернандо, кашляя от раздиравших ему горло чувств. — Он не знал страха. Он был слишком маленький, чтобы это знать. Слишком невинный. А теперь смотри на пистолет, Хесус. Ты видишь барабан. Два пустых гнезда, а четыре — с патронами. Сейчас мы поднимемся наверх, и ты посмотришь, как я пристрелю твою жену и двух детей, просто чтобы ты понял, каково это.
— Что ты делаешь, Фернандо? — спросил Аларкон, вновь обретя голос и присутствие духа, когда опомнился после неожиданного нападения. — Какого хрена, что это ты делаешь?
— Ты и твои друзья. Вы все одинаковые. Что ты, что другие политики, — все едино. Все вы лжецы, жулики и эгоисты. Не знаю, как я купился на твою долбаную брехню. Хесус Аларкон, человек, который будет с тобой говорить без камер, без того, чтобы его щелкали фотографы, он не будет думать о своем красивом профиле.
— О чем ты говоришь, Фернандо? Что я сделал? В чем я обманул и сжульничал? — умоляющим голосом спрашивал Аларкон.
— Ты убил мою жену и ребенка, — ответил Фернандо. — А потом подружился со мной, потому что я тебе был нужен.
— Как я их убил?
— Я это прочел в полицейских записях. Вы все в это влезли. Риверо, Зарриас, Карденас. Вы подложили в мечеть бомбу. Вы убили мою жену и сына. Вы убили всех этих людей. Зачем?
— Фернандо…
Он глянул вверх. Чей-то голос из-за ворот. Женский. Не у него в голове. Кровь кипела у него в мозгу, яростно пузырясь и бурля, так что он вдруг смутился.
— Глория?
— Это я, Кристина, — сказала она. — Я здесь со старшим инспектором Фальконом. Мы хотим, чтобы ты опустил пистолет, Фернандо. Вопросы решают не так. Ты неправильно понял…
— Нет-нет. Неправда. Я наконец понял, слишком хорошо понял. Давайте, послушайте. Послушайте моего «друга», Хесуса Аларкона.
Фернандо опустился на колени рядом с Аларконом и свирепо зашептал ему в ухо:
— Я не застрелю тебя и твою семью при одном условии. Условие такое: ты должен рассказать им правду. Они копы. Они знают, что такое правда. Ты первый раз в жизни скажешь правду своим золоченым ртом политика. Расскажи им, как ты подложил бомбу, и ты доживешь до конца этого дня. А если ты не расскажешь, я тебя застрелю, а когда ты умрешь, я войду в дом, найду Монику и застрелю ее тоже. Давай, расскажи им.
Фернандо встал и ткнул Аларкона стволом в шею. Аларкон прочистил горло.
— Правду, — потребовал Фернандо, — или я отправлю тебя во тьму. Скажи им.
Аларкон перекрестился.
— Он попросил меня рассказать вам правду о бомбе, — произнес Аларкон, свесив голову на грудь; его руки вяло болтались по сторонам тела. — Он говорит, что, если мне не удастся сказать вам правду, он застрелит меня, а потом мою жену. Я могу рассказать вам только то, что знаю. Может быть, это не вся правда, а только часть.
Фернандо отступил назад, вытянув руку. Ствол пистолета он положил Аларкону на темя.
— Я не имел никакого отношения ни к какой бомбе в мечети, и да поможет мне Бог, — проговорил Аларкон.
37
Севилья
9 июня 2006 года, пятница, 05.03
Выстрела не было. Какая-то сила прошла от головы Аларкона, вверх по стволу пистолета, по руке Фернандо, по его плечу — и прямо в его сознание. Верхняя часть его тела затряслась, так что дуло отошло от цели, и его пришлось наводить снова — не раз и не два, а трижды. И каждый раз его палец гладил спусковой крючок. Он моргал, жадно глотал воздух и глядел вниз, на человека, который всего несколько мгновений назад служил предметом его глубочайшей ненависти. Он не мог этого сделать. Слова Аларкона как будто выпили из него всю решимость. Это было волшебное лекарство для опухоли его мести. Он абсолютно точно знал, что услышал правду.
На рассвете, когда небо из полночно-синего становится анилиново-голубым, Фернандо уронил руку, и она опустилась вниз под тяжестью пистолета. Феррера шагнула вперед, вынула оружие из его ослабевших пальцев и положила в кобуру. Она увела его из-за спины Аларкона, упавшего на четвереньки.
— Отведите Фернандо в машину, — приказал Фалькон. — Наручники.
Когда внезапно исчезло напряжение, Аларкона начало всухую выворачивать, он зарыдал без слез. Фалькон поднял его на ноги и повел к входной двери, где стояла его жена, с расширенными глазами и застывшим лицом. Фалькон потребовал ванную. Эти слова вернули Монику Аларкон к реальности. Она провела Фалькона и своего мужа вверх по лестнице, где стояли дети, один из которых держал игрушечного мягкого тигра, а другой голубое одеяльце; они не понимали волнений взрослых. Моника увела детей обратно в свою спальню. Потом она присоединилась к Фалькону в ванной, где ее муж пытался расстегнуть пуговицы на пижаме. Фалькон попросил ее снять с мужа одежду и поставить его под душ. Он подождет внизу, на кухне.
Усталость навалилась на Фалькона, словно большой глупый пес. Он захлопнул входную дверь и сел за кухонный стол, глядя в сад. В голове у него челноком ходила туда-сюда одна-единственная мысль. Хесус Аларкон не входил в число заговорщиков. Похоже, он был их ничего не ведающим и на все согласным представителем.
Моника спустилась на кухню и предложила ему кофе. Она вся тряслась, посуда дрожала в ее руках. Ей пришлось попросить его заняться кофеваркой-автоматом.
— У него был пистолет? — спросила она. — У Фернандо был пистолет?
— Ваш муж очень хорошо держался, — сказал Фалькон, кивая.
— Но у Фернандо и Хесуса были отличные отношения.
— Фернандо прочел то, что не должен был читать, и принял наблюдение за факт, — объяснил Фалькон. — Благодаря храбрости вашего мужа это не кончилось трагически.
— Мы оба так восхищались Фернандо, он так стойко переносил свою ужасную потерю, — проговорила она. — Я понятия не имела, что он такой неуравновешенный.
— Он думал, что ваш муж предал его, подружился с ним ради своей политической карьеры. И потом, Фернандо действительно неуравновешенный. Никого нельзя считать уравновешенным после того, как он так потеряет жену и сына.
В дверях появился Аларкон. Он уже не был таким мертвенно-бледным. Он успел побриться и надеть белую рубашку и черные брюки. Фалькон сделал ему кофе. Моника поднялась наверх проверить, как там дети. Они сели за кухонный стол.
