— В последовательности событий мы не уверены, но полагаем, что найденный на полу под окном полуавтоматический пистолет крепился к столу вот этими шурупами. Выстрелил он всего один раз, и по кровавому пятну на стене под зеркалом можно предположить, что нам следует теперь искать раненого. Другого огнестрельного оружия в квартире нет. Возле трупа кубинца найден охотничий нож, которым не воспользовались. Судя по входным отверстиям, эксперты-баллистики пока что заключили, что Мигель Эстевес был застрелен из того же оружия, что и находившаяся в смежной комнате Хулия Вальдес, так как очевидно, что выстрелов, повлекших за собой смерть обеих жертв, было произведено два и сделаны они были не из найденного на полу пистолета, который, впрочем, и не подходит по калибру. Поточнее эксперты скажут, когда пули будут извлечены из тел. Предварительный осмотр ран Мигеля Эстевеса показывает, что застрелен он был кем-то лежащим на полу. По-видимому, тело упало на стрелявшего, поэтому можно предположить, что им прикрывались как щитом и подтолкнули к убийце. Капли крови на пороге спальни доказывают, что девушка была застрелена кем-то, кто был ранен.
Глядя через плечо эксперта, Фалькон видел растерзанное пулей лицо девушки. Верхней частью тела она прислонялась к стене, испачканной кровью и мозгом. Шея кривилась к низкому изголовью кровати, левая рука была простерта к окну, а правой, вывернутой ладонью вверх, она прикрывала промежность — жест, выражающий не столько стыдливость, сколько нелепую внезапность ее кончины. Девушка была голой, лишь правая нога ее путалась в мятой простыне. Фигура как изваяние, символизирующее страх, панику, оцепенение и неумолимую жестокость насильственной смерти.
— Капли крови из квартиры тянутся дальше вниз по лестнице и до тротуара, где исчезают. Мы полагаем, что убийца сел в машину.
— А колотая рана Эстевеса?
— Парни из наркоотдела свидетельствуют, что Калека очень дорожил своим ножом. Похоже, он прихватил его с собой.
Фалькон осмотрел валявшийся на полу пистолет, шурупы на столе, журнал, посвященный бою быков, брошенный на пол возле зеркала.
— Пальчики на пистолете очень четкие, — сказал Хорхе, вынырнувший из-под стола в своих сделанных на заказ рабочих очках.
— У нас имеются «пальчики» Калеки, оставшиеся после его предыдущих задержаний по поводу наркотиков, — сказал Перес.
— По-видимому, пистолет этот не принадлежал Мигелю Эстевесу. Два пистолета против одного парня с ножом — не слишком ли жирно? — заметил Фалькон. — А следовательно, это и есть тот самый пистолет, что крепился к столу шурупами, потому что Калека ждал нападения.
— Должно быть, пистолет он приобрел недавно, — сказал парень из наркоотдела. — Раньше он всегда с ножом ходил. Вам известно, что он бывший тореро?
— Вы с ним раньше имели дело? — спросил Фалькон у парня, указывая на Эстевеса.
— Нет, раньше не приходилось. Но сейчас здесь все меняется. Товар не тот, что был в прошлом году. Мы еще не выяснили, откуда он теперь поступает.
— А русские вам не попадались?
Парень покачал головой.
— Это вы обнаружили трупы? — спросил Фалькон.
— Я вместе с напарником.
— Как вам кажется, когда это произошло?
— Мужик наверху утверждает, что около часу услышал выстрел.
— Это он сообщил в полицию о выстреле?
— В Трес-Миль о выстрелах в полицию не сообщают.
— Так как же вы здесь очутились? — спросил Фалькон. — Вас кто-нибудь прислал?
— В четверть второго позвонил старший инспектор Тирадо и попросил нас отыскать наркомана Карлоса Пуэрту, которого он пожелал допросить. Если отыщем, он велел позвонить ему и он тут же выедет к месту происшествия.
— И вы отыскали?
— Он внизу с моим напарником. Ждет инспектора.
— Дайте мне знать, когда приедет Тирадо.
Два младших инспектора, подчиненные Фалькона, Серрано и Баэна, прибыли для опроса возможных свидетелей.
— Я хочу, чтобы вы работали в контакте с моими детективами, — сказал Фалькон парню из наркоотдела. — У меня имеются кое-какие соображения насчет местонахождения Калеки, и надо начать поиски, прежде чем кто-нибудь нас опередит.
Консуэло вышагивала взад-вперед вдоль стеклянных дверей своей гостиной. Кондиционер нагонял холод, и сидеть долго на одном месте было зябко. Напротив нее, по другую сторону бассейна, в тени от солнечного зонтика прикорнул патрульный. Она решила, что он дремлет за своими солнечными очками — так безвольно свисала с кресла рука мужчины. Техник, присланный для установки хорошей звуковой аппаратуры слежения вместо временной, установленной еще субботним вечером инспектором Тирадо, находился в кухне. Он названивал в управление полицейскому на связи. Другой патрульный дежурил у входной двери. Консуэло заблаговременно посоветовала ему уйти с пекла в дом, и теперь его мрачная фигура маячила в передней, видимая через стекло. Консуэло позвонила управляющему своего ресторана и распорядилась, чтобы агенты по недвижимости, с которыми она вела переговоры, пока не звонили. Дозвонилась ей одна Алисия Агуадо, но для разговора с ней Консуэло выдернула шнур из подключенного к аппаратуре мобильника и поднялась наверх в спальню.
Хавьера Алисия не упомянула, но Консуэло догадалась, что узнать все Алисия могла только от него. В газеты и на телевидение еще не сообщали, а радиостанции, которые оказались втянутыми в происшествие на начальной его стадии, полиция попросила до времени не поднимать шума. Тирадо не желал ни газетных сплетен и домыслов, ни волны глупого сочувствия до тех пор, пока похитители либо не объявятся, либо не исчезнут окончательно и бесповоротно. Звонок Агуадо пришелся Консуэло очень кстати. Она тут же обрушила на психоаналитика всю свою обиду и гнев, который вызывал у нее Хавьер. Это первое, что услышала от нее Агуадо, еще не успев расспросить толком, что же случилось. Она дала Консуэло возможность выговориться, и для той это оказалось полезным: она немного успокоилась, найдя выход своим чувствам в разговоре с кем-то, кто внимательно ее слушал. Она обвиняла себя и гневалась на Хавьера, и то и другое было естественно и неизбежно. Звонок не мог ни исцелить ее, ни унять ее злобы по отношению к Фалькону, ни прервать череды ее мучительных мысленных возвращений к тому страшному моменту, когда, оглянувшись, она не увидела рядом с собой Дарио, но благодаря звонку в ней окрепла решимость, вернулись силы, прекратилась нервная дрожь. Перепады от отчаяния к ярости стали менее резкими. И слезы лились теперь уже не столь безудержно.
После звонка Агуадо Консуэло отправила двух старших мальчиков к сестре. Ей не хотелось погружать сыновей в эту тягостную неопределенность, когда все не сводят глаз с телефона, ожидая, когда он зазвонит. Не годится мальчикам становиться свидетелями ее надежд и ее отчаяния, возможного взрыва радости или горького разочарования. К тому же, несмотря на звонок Агуадо, она чувствовала, что нервы ее на пределе.
Наверху к ее спальне примыкал тесный кабинетик, где были только стол со стулом и ноутбук. Алисия Агуадо советовала записывать свои мысли и фиксировать чувства, тем самым формулируя их и проясняя. И сейчас Консуэло задернула шторы и в полумраке попыталась изгнать, исторгнуть из себя всю эту шумную дикую сумятицу и неразбериху. Она включила компьютер и автоматически оказалась в интернете. Тут же увидела новое письмо. Адрес — не тот, который знали в ресторане, а известный только домашним и близким друзьям. Письмо, посланное в 14.00, было озаглавлено «Дарио». Увидев это, она почувствовала, как заколотилось сердце и обдало холодом живот. Отправителем значился какой-то Маноло Гордо — имя, ей совершенно неизвестное. Рука ее дрожала, открывая послание.
