— И что же?
— Вот тот помог ему устроиться офицером действующего резерва в один институт. Кажется, какой-то там физики.
В глазах у Артема полыхнуло. Четверо суток назад, когда он искал для Сони адрес Кантаровича, выяснилось, что тот тоже работает… как же это называлось?..
— Институт киберфизики?
— Точно, — кивнула Елена, — кем-то вроде замдиректора по безопасности.
— Наверное, по режиму, — механически поправил думающий о своем Артем.
— Да! Точно, по режиму! — обрадовалась женщина, но тут же сникла. — А что толку? Каждый день приходил домой пьяный и злой. Говорит, сволочи, все хотят растащить и распродать.
Артем заинтересовался:
— А какие-нибудь детали известны? С кем именно он конфликтовал?
— Если бы я, Тема, знала?! Откуда мне знать детали? Я там и не была ни разу, в этом институте. Никого не знаю. Да нас и учили в дела мужей не лезть.
— Это точно.
Так оно и было. Артем вспомнил, как для будущей невесты нужно было составить анкету на нее и родителей и подать за три месяца до свадьбы, чтобы получить одобрение. Их учили, что жена чекиста должна быть также «очекизированной». Смешно, однако это было историческим фактом. Сам Павлов из вредности сообщил о своей женитьбе на дочери первого заместителя Председателя через месяц после свадьбы. Хотя вряд ли ему отказали бы. Ну, кроме тестя, который так и не смирился со своим зятем.
— А позавчера пришел трезвый. Молчал весь вечер. Заперся в комнате и ходит взад-вперед. Вот тут я испугалась по-настоящему. Говорю: «Что с тобой, Боренька?» А он молчит и даже не ругается. Потом вдруг сел и говорит: «Надо их брать…» Я ему: «Кого, Боря?» А он опять молчит и смотрит перед собой. Потом вдруг и говорит: «Все. Спать хочу». И уснул прямо в своем кабинете. А утром я его бужу, а он не просыпается. Смотрю… а он… а он.
Ее подбородок затрясся.
— Что? Ну? — Артем схватил Елену за руку.
— А он, понимаешь, весь обделался. Ну, в моче и в какашках. Мычит и глаза то откроет, то закроет. Я быстрей «Скорую» вызывать. Думала, инсульт. Они приехали. Посмотрели. Послушали. Кардиограмму сделали. Говорят, инсульта нет. Но состояние странное. Вроде как крайняя стадия склероза. Рассеянного. Ну, как у старичков. А Борьке еще пятидесяти нет! Уехали. В больницу не стали брать. А ему вроде лучше стало. Умылся. Встал сам. Даже оделся. А ничего не помнит. Смотрит вокруг и, вижу, напрягается. Что-то вспоминает, а потом головой затрясет и снова сидит, морщится. Я его и так и сяк. Спрашиваю. А он молчит. Только головой изредка кивает. Вроде все понимает и кивает правильно. Я говорю: «Тебе больно?» Он мотает головой: «Нет». Спрашиваю: «Есть хочешь?» Он кивает согласно. А потом началось ухудшение. Вскочит с кровати и бегает по дому. Что-то ищет, ищет. Детей перепугал. Бубнит что-то под нос неразборчивое. Потом сел на пол и прямо там весь обделался и тут же уснул.
Елена всхлипнула и закусила ладонь зубами, чтобы унять дрожь подбородка. Артем подлил ей чаю. Она отпила и вытерла слезы.
— А к вечеру он уже ни встать не мог, ни проснуться. Дышит, а не шевелится. Я, как с работы вернулась, «Скорую» вызвала. Они его и забрали.
— Что говорят? — поинтересовался Артем. — Как он вообще?..
— Ничего не говорят и в реанимацию не пускают. Вот я и стала звонить кому могла. Пока только ты откликнулся.
— Понятно, — решительно встал из-за стола Артем, — пойдем-ка к Борису в кабинет. Покажи мне его бумаги.
— Конечно, — засуетилась женщина, — сейчас все тебе покажу. Только там почти ничего нет. Он все на работе держал в сейфе. Как учили.
Она то ли вздохнула, то ли всхлипнула.
— Не волнуйся, — приобнял ее Артем, — я завтра, то есть уже сегодня с утра, подключу отцовских врачей. Они помогут. Если надо, вызовем зарубежных специалистов. Думаю, оклемается. Мужик он крепкий, сильный. Важнее понять, кому это он так досадил…
— Ты думаешь… — Она сделала испуганные глаза и задрожала всем телом.
— Всякое может быть… Сама понимаешь. Но то, что с ним все будет в порядке, я точно знаю. Чувствую. Меня моя интуиция еще никогда не подводила. Веришь? — Он взял ее руки в свои и приложился по очереди губами.
Елена кивнула:
— Тебе, Тема, верю.
С поличным
Смирнова начали загонять в угол сразу же.
— Прошу понятых подойти ближе, — властно распорядился капитан и тут же склонился над сидящим на тумбочке, схватившимся за сердце профессором: — Гражданин Смирнов, что лежит у вас во внутреннем кармане?
— Что? — моргнул декан.
— Вы только что получили конверт?
Декан сглотнул.
— Да…
— Что там внутри?
— Деньги. Фунты.
Наблюдающий за всем с экрана монитора Соломин с облегчением выдохнул. Пока все двигалось — лучше не надо.
— Так, аккуратно… Понятые, подойдите ближе. Видите? Вот этот конверт…
— Да-а… — протянули понятые — все ближайшие соседи.
— Сколько здесь, Николай Иванович?
— Что? — не понял Смирнов.
— Сколько денег в этом конверте?
Декан покачал головой.
— Я не знаю. Не успел посчитать…
— От кого вы получили этот конверт с деньгами?
Смирнов насупился.
— Ну же, Николай Иванович, отвечайте!
— От профессора Кудрофф…
Соломин вскочил и вскинул руку.
— Есть!
Оставался Кудрофф, и вот с ним все было много сложнее.
— Я требую пригласить консула Великобритании, — первым делом потребовал Кудрофф. — И еще: я отказываюсь разговаривать со служащими КГБ без британского адвоката.
— Здесь нет служащих КГБ, — попытался пробить глухую защиту опер, — да и знать нам нужно только одно: за что вы заплатили декану Смирнову такую большую сумму?
Кудрофф молча, всем видом показывая, что не будет давать никаких показаний, скрестил руки на груди.
— Ну что ж, — подытожил Соломин, — Смирнова пусть продолжают колоть, а этого я, пожалуй, в Лефортово для начала доставлю.
Он глянул на часы: 03.00, самое время для допроса.
Предчувствие
Артем подъехал к своему дому, заглушил двигатель, но выходить из машины не спешил. Картинки перед его мысленным взором прихотливо перекладывались из одной стопочки в другую, но цельной панорамы Артем так и не видел.
«Черкасов — зам по режиму Института киберфизики. Так? Так. И Боря уже в числе пострадавших, причем серьезно…
Сонин шеф — Алек Кантарович — там же, в институте, мелким прихлебателем. Шестерка. Это сразу ясно.
