— Слушайте! — протрубили мириады громкоговорителей вокруг тоннеля по-русски, требуя внимания, в то время как взрывы действительно звучали все реже и реже. Полковник взобрался на крышу низкой бетонной будки, держа микрофон в руке, его фигура четко прорисовывалась на фоне резких лучей мощных прожекторов. — Землетрясение прошло, — прокричал он, — и хотя оно нанесло значительный вред, и пожары будут гореть всю ночь, кризис прошел! .. Оставайтесь у берегов реки, и наши товарищи из служебных отрядов постараются вам помочь… Таковы приказы нашего начальства, товарищи. Не заставляйте нас применять силу, прошу вас!
— Какое еще землетрясение? — выкрикнул мужчина из передних рядов толпы. — Ты говоришь, это землетрясение, и нам всем твердят, что это землетрясение, но ты думаешь задницей! Я пережил одно землетрясение, и это не похоже на землетрясение. Это вооруженное нападение!
— Да, да! Нападение!
— Нас атакуют!
— Вторжение! Это вторжение!
— Откройте тоннель и выпустите нас, или вам придется перестрелять нас всех! Откройте тоннель!
Голоса охваченной отчаянием толпы звучали хором протеста. Солдаты стояли на своих местах, держа оружие с прикрепленными штыками наперевес. Полковник продолжил, его лицо было искажено, голос почти соответствовал истерии его аудитории.
— Послушайте меня и задайте себе вопрос! — прокричал он. — Говорю вам, как было сказано мне, это землетрясение, и я знаю, что это правда. Дальше, я скажу вам, откуда я это знаю!.. Вы слышали хоть один выстрел? Да, именно это! Хоть один выстрел! Нет, не слышали!.. Подумайте, в каждом комплексе, в каждом секторе этих комплексов полно вооруженных полицейских, солдат и тренеров. Они обязаны подавлять силой любые несанкционированные проявления насилия, не говоря уже о вооруженных нарушителях! Однако стрельбы нигде не было…
— О чем он там орет? — спросил Джейсон Бенджамина.
— Он пытается убедить их, что это землетрясение. Они ему не верят; они думают, что это вторжение. Он говорит им, что это невозможно, потому что не было стрельбы.
— Стрельбы?
— Это его аргумент. Никто ни в кого не стреляет — а это неизбежно было бы в случае вооруженного нападения. Нет выстрелов — нет нападения.
– Выстрелы? .. — Борн неожиданно схватил молодого русского и развернул его. — Вели ему замолчать! Ради Бога, останови его!
— Что?
— Он предоставляет Шакалу выход, который он хочет получить — который ему нужен!
— Что за чушь ты несешь?
— Выстрелы… стрельба, паника!
— Нет! — воскликнула какая-то женщина, прорвавшаяся через толпу и кричащая на офицера в перекрестье лучей прожекторов. — Взрывы — бомбы! Их сбросили бомбардировщики с воздуха!
— Идиотка, — крикнул в ответ полковник. — Если бы это был воздушный налет, за нашими белопольскими истребителями уже неба видно не было бы!.. Взрывы идут из земли, огонь — из-под земли, это подземные газы… — Эта ложь была последним, что этот советский офицер сказал в своей жизни.
Из теней стоянки вырвалась очередь из автоматического оружия и скосила русского, его прошитое пулями тело сразу обмякло, свалилось с крыши будки и стукнулось о землю вне видимости за будкой. И без того взволнованная толпа буквально взбесилась; ряды «американских» солдат были сломлены, и, если раньше царил хаос, то теперь всецело властвовала нигилистическая жажда свободы. Узкий, огороженный вход в тоннель был взят штурмом, бегущие фигуры сталкивались, падали, лезли друг через друга, прорываясь ко входу в подводный тоннель. Джейсон оттащил молодого тренера в сторону от панических орд, ни на мгновение не отрывая взгляда от затененной стоянки.
— Ты умеешь обращаться с механизмами тоннеля? — прокричал он.
— Да! Каждый из управляющего персонала умеет, это часть работы!
— И с железными воротами, о которых ты мне говорил?
— Конечно.
— Где находятся эти механизмы?
— В будке.
— Проберись туда! — проорал Борн, доставая из кармана одну из трех оставшихся шашек и передавая ее Бенджамину. — У меня осталось еще две таких и две гранаты… Когда увидишь одну из моих шашек, проберись через толпу, опусти ворота с этой стороны — только с этой, понятно?
— Зачем?
– Мои правила , Бен! Сделай это! Потом зажги эту шашку и выбрось ее из окна, чтобы я знал, что ты это сделал.
— А потом что?
— Кое-что, что тебе не захочется делать, но придется… Возьми калашник у мертвого полковника и заставь толпу отступить, загони ее стрельбой обратно в улицы — сделай все, что понадобится, даже если придется ранить некоторых. Это необходимо сделать любой ценой. Я должен найти его, изолировать, отрезать от всех, кто пытается выбраться отсюда.
— Ты чертов маньяк! — перебил Бенджамин, на его лбу выступили вены. — Я же могу убить «некоторых » — и даже больше, чем некоторых! Ты псих!
— В данный момент я самый рационально мыслящий человек, которого ты когда-либо видел, — грубо и быстро перебил его Джейсон. Паникующие постоянные сотрудники Новгорода все ломились мимо. — Ни один здравомыслящий генерал советской армии — той самой армии, что отвоевала обратно Сталинград, — не сможет не согласиться со мной… Это называется «оценка потерь», и есть очень веская причина для этой гадкой формулировки. Она просто означает, что ты платишь гораздо меньше за то, что получаешь сейчас, чем заплатил бы потом.
— Ты просишь слишком многого! Эти люди — мои товарищи, мои друзья; они русские. Ты бы стал стрелять в толпу американцев? Одно неверное движение рук — хоть на дюйм, хоть на два с калашником — и я изувечу или убью с полдюжины людей! Риск слишком велик!
— У тебя нет выбора. Если Шакал пройдет мимо меня и я его узнаю, — я брошу гранату и убью хоть двадцать человек.
— Ты сукин сын!
— Не сомневайся, Бен. Где Карлос, там я сукин сын. Я не могу больше позволить ему уйти — мир не может его больше терпеть. Действуй!
Тренер по имени Бенджамин плюнул Борну в лицо, потом развернулся и стал пробиваться к будке и не видимому за ней трупу полковника. Почти бессознательно Джейсон вытер лицо тыльной стороной ладони, сосредоточив все внимание на огороженной стоянке, быстро переводя глаза от одной тени к другой, пытаясь сфокусироваться на месте, откуда были выстрелы, при этом зная, что это бессмысленно; Шакал давно уже сменил позицию. Он пересчитал остальные машины на стоянке, кроме цистерны; там было девять припаркованных вдоль забора машин: два больших фургона, четыре седана и три маленьких фургона, все американского производства — или подделанные под таковые. Карлос прятался за одним из них или, возможно, за грузовиком, что мало вероятно, поскольку грузовик стоял дальше всего от открытых ворот, через которые можно было выйти к будке и, следовательно, к тоннелю.
