Он бросился по дорожке на звук ее голоса. Пэт стояла на коленях, уткнувшись забинтованной головой в землю. Она упала. По шее текли струйки крови: швы на голове разошлись.
Он бросился к Пэт и осторожно приподнял ее голову.
Под бинтами было несколько слоев широкой клейкой ленты, прилепленной к вискам и безжалостно наложенной на веки. Лента плотно, как стальной панцирь, стягивала лицо.
Мэтлок осторожно поднял девушку и прижался лицом к ее лицу, снова и снова повторяя:
— Теперь все будет в порядке... Все будет в порядке...
Внезапно, без предупреждения, безо всякого перехода, лишенная возможности видеть из-за наклеенной ленты, девушка вскрикнула, напрягая избитое тело, вытягивая забинтованную голову.
— Отдай им! — кричала Пэт изо всех сил. — Ради Бога, отдай то, что они хотят!
Он запнулся на дорожке, не решаясь выпустить ее из рук.
— Отдам, отдам, моя хорошая.
— Прошу тебя, Джейми, не давай им больше дотрагиваться до меня! Никогда!
Он медленно опустил девушку на мягкую землю.
— Сними с меня ленту! Пожалуйста, сними!
— Я не могу сейчас, моя хорошая. Тебе будет больно. Погоди немного...
— Пусть будет больно!.. Я больше не вынесу!
Что он может сделать? Что должен сделать? О Боже! О Господи! Да скажи же мне, сукин ты сын! Скажи! Скажи!
Он посмотрел в сторону беседки. Клеенчатый пакет лежал на земле — там, где он его бросил.
Выбора у него теперь не было. Ему было все равно.
— Нимрод! Нимрод! Выходи же, Нимрод! И веди с собой свою проклятую армию! Выходи же и получай! Нимрод! У меня все здесь с собой!
Наступила тишина. Потом он услышал шаги.
Точные, уверенные.
На средней дорожке показался Нимрод.
Адриан Силфонт.
— Мне очень жаль, Джеймс.
Мэтлок опустил голову девушки на землю. Он потрясенно молчал, не в силах осмыслить страшный, невероятный факт.
Его мозг отказывался воспринимать происходящее. Он медленно поднялся.
— Давайте, Джеймс. Мы же обо всем договорились. Мы позаботимся о вас.
— Нет... Нет, я не отдам... я вам не верю! Это не правда. Этого не может быть...
— Нет, все именно так. — Силфонт щелкнул пальцами правой руки. Это был сигнал.
— Нет... Нет! Нет! Нет! — закричал Мэтлок. Девушка заплакала навзрыд. Он обернулся к Силфонту. — Мне же сказали, что вас увезли! Я считал вас мертвым и винил себя в вашей смерти!
— Никто меня не увозил — меня эскортировали. Давайте сюда дневники. — Раздраженный Силфонт снова щелкнул пальцами. — И корсиканскую бумагу. Насколько я понимаю, и то и другое при вас.
Послышался еле уловимый шорох, сдавленный кашель, приглушенные восклицания. Силфонт быстро обернулся и резко сказал, обращаясь к своим невидимым подручным:
— Выходите!
— Но все-таки зачем?
— Мы были вынуждены. Я был вынужден. У нас не было выхода.
— Не было выхода? — Мэтлок не верил своим ушам. — Не было выхода из чего?
— Из катастрофы! Мы находились на грани финансового краха! Наши последние ресурсы были исчерпаны; больше обращаться было не к кому. Моральная коррупция достигла апогея — просьбы университетов стало невыгодно удовлетворять, они всем надоели. У нас оставался единственный выход: подняться над теми, кто погряз в коррупции. Мы так и поступили — и выжили.
Несмотря на все свое смятение, Мэтлок вдруг увидел, как из отдельных кусочков головоломки складывается картина. Скрытые колесики секретного сейфа стали на место, и тяжелая стальная дверь открылась... Неожиданный фонд Карлайла... Но дело не ограничивалось Карлайлом: Силфонт только что сказал об этом. Просьбы о финансовой помощи надоели! И вот начался сбор средств... негласный, но начался!
Повсюду!
Во всех университетах продолжали изыскивать средства, но уже спокойно, без угрозы финансового краха, которая еще недавно была темой бесконечных кампаний в десятках колледжей и университетов.
Напрашивался вывод — если бы кто-то потрудился его сделать, — что кризисы миновали. Восстановилась нормальная жизнь.
Но на самом деле это было не так. Нормой стало извращение.
— Боже милостивый! — в ужасе прошептал Мэтлок.
— Он, могу вас заверить, никак нам не помог, — ответил Силфонт. — Все наши достижения — дело рук человеческих. Посмотрите на нас теперь... Полностью независимы! Наша сила непрерывно растет. Через пять лет каждый из крупных университетов на северо-востоке станет частью независимой федерации!
— Вы больны... Вы — раковая опухоль!
— Мы выжили! И право же, выбор был не таким уж трудным. Никто ведь не пытался остановить ход событий. И меньше всего мы... Просто мы приняли решение десять лет тому назад заменить основных игроков.
— Но чтобы именно вы...
— Да. Меня удачно выбрали, верно? — Силфонт снова обернулся в сторону ресторана и тихого склона холма с его выложенными кирпичом дорожками и крикнул: — Я же сказал, выходите! Беспокоиться не о чем. Нашему другу безразлично, кто вы. Скоро он уже будет в пути... Не так ли, Джеймс?
— Вы безумец. Вы...
— Ничего подобного! Нет более разумного человека, чем я. И более практичного... История повторяется — вам ли этого не знать. Расползается ткань общества, и оно делится на смертельно враждебные друг другу лагери. На первый взгляд перед вами сонное царство, но стоит только царапнуть — и кровь хлынет рекой.
— Это вы заставляете ее литься! — закричал Мэтлок — он уже не мог сдерживаться.
— Напротив! Вы — надутый, самодовольный осел! — Силфонт смотрел на Мэтлока в холодной ярости, голос его стегал как бич. — Кто дал вам право судить? Где вы были, когда такие, как я, — в каждом учебном заведении, — стояли перед реальной перспективой закрытия наших университетов? Вы были в безопасности, ибо мы защищали вас... А наши просьбы оставались без ответа. До наших нужд никому не было дела...
— Вы не пытались ничего сделать! Если и пытались, то недостаточно упорно...
— Лжец! Дурак! — взревел Силфонт. Он явно одержимый, подумал Мэтлок. — А что нам осталось? Пожертвования? Они сокращались не по дням, а по часам! Фонды? Ими управляют мелкие тираны с куриными мозгами, которые дают еще меньше!.. Правительство? Оно слепо! Продажно! Оно дает в расчете на голоса избирателей. А у нас нет денег, чтобы покупать голоса! Для нас эта система себя изжила! С ней было бы покончено!.. Сколько лет я просил, умолял, стоял с протянутой рукой перед невеждами и их надутыми комиссиями. Все было безнадежно: мы просто погибали. Однако никто не прислушивался к нашим мольбам. И вечно... вечно за отсрочками и благовидными предлогами скрывался издевательский намек на то, что мы люди Богом обиженные, слабые. Ведь мы же только преподаватели, а не производители материальных ценностей... — Голос Силфонта вдруг зазвучал тихо, жестко и убежденно: — Так вот, теперь мы стали производителями. Система обречена, и поделом. Лидеры никогда ничему не научатся. А вы взгляните на молодежь. Они увидели выход. Они все поняли... И мы их мобилизовали. Наш союз не случаен.
