– Ну конечно же, на пианино.
– Вот-вот, в серебряных рамках, как и положено.
– Боюсь, что я запамятовал ваше имя.
– Тэйер. Томас Тэйер, или запросто – старина ТТ, как ваша мамаша по-прежнему называет меня. – И они обменялись рукопожатиями.
– Очень приятно возобновить знакомство, сэр, – сказал Уошбурн, жестом представляя своего собеседника. – А это – герр Шиндлер. Он осуществляет связь нашего посольства с западногерманскими средствами массовой информации.
– Очень рад, мистер Шиндлер.
– Взаимно, герр Тэйер.
– Кстати, о посольстве, а я полагаю, что именно о нем шла у вас речь, так вот, я пообещал Молли сразу же позвонить вам, как только попаду сюда. Даю слово, я собирался завтра же это сделать – сегодня у меня в ушах еще стоит гул моторов. Нет, надо же – такое совпадение! Вы – тут, и я – тут, за соседними столиками!
– Герр майор, – вежливо прервал его излияния немец, – двум людям, которые так давно друг друга знают, есть что вспомнить. А поскольку наши дела в основном закончены позвольте мне откланяться.
– Ну что вы, мистер Шиндлер, – возразил Тэйер. – Я не могу вам этого позвонить!
– Нет, нет, все в порядке. – Немец улыбнулся. – Честно говоря, майор Уошбурн пригласил меня пообедать, чтобы хоть немного отвлечься от страшных событий нескольких последних дней, – ему досталось больше, чем мне, – но, честно говоря, я ужасно устал. К тому же я старше, чем мой молодой друг, и не столь энергичен. Меня уже зовет постель, герр Тэйер. Поверьте мне.
– Послушайте-ка, мистер Шиндлер, у меня есть идейка: вы замотались, а я еще не оправился от перелета. Давайте оставим здесь этого юного пирата, а сами отправимся на боковую?
– Ну, вам я этого позволить не могу. – Немец встал из-за стола и протянул руку Тэйеру. Они обменялись рукопожатиями, потом Шиндлер повернулся к Уошбурну и пожал руку и ему: – Значит, я позвоню утром, Норман.
– Отлично, Герхардт… Если вы так устали, то почему ничего не сказали раньше?
– А вдруг я обидел бы одного из моих лучших клиентов? Как я мог себе это позволить, Норман? Спокойной ночи, джентльмены. – Немец еще раз поклонился и зашагал к выходу.
– Боюсь, теперь мы связаны одной веревочкой, молодой человек, – заметил южанин. – Почему бы вам не пересесть ко мне? Давайте сэкономим посольству несколько долларов.
– Отлично, – отозвался Уошбурн. С недопитым стаканом в руке он уселся напротив Тэйера. – Как мама? Я не звонил ей уже недели две.
– Молли – всегда Молли, мой мальчик. Ее отлили из благородного металла и тут же разбили форму, но вы это знаете и без меня. Выглядит она – точно как двадцать лет назад. Клянусь, я просто не понимаю, как ей такое удается!
– Ну, этого она вам никогда не скажет.
Оба они рассмеялись, южанин поднял свой стакан и потянулся к своему собеседнику. Стаканы встретились с тихим звоном. Так это началось.
Конверс выжидал, затаившись в темном подъезде на глухой улочке Эммериха. Тусклые огни на противоположной стороне освещали неприветливый вход в дешевую гостиницу. Но если ему повезет, через несколько минут он получит в ней номер – кровать с умывальником в углу, а если повезет еще больше, то будет и горячая вода, в которой он промоет свою рану, а потом сменит повязку. За последние две ночи он успел усвоить, что только в таких местах можно искать пристанища. Здесь не задают вопросов, а регистрация под чужим именем подразумевается сама собой. Ибо даже простое приветствие таило в себе угрозу: стоило ему раскрыть рот, и всем становилось ясно, что он – американец, не знающий ни слова по-немецки.
Конверс чувствовал себя совершенно беспомощным, подобно глухонемому, попавшему вместе с незнакомыми людьми в темный лабиринт. Полное бессилие! Убийства в Бонне, Брюсселе и Везеле ставили под подозрение любого американца старше тридцати и моложе пятидесяти. Подозрительность усугублялась всевозможными рассуждениями о том, что этим одержимым, возможно, манипулируют террористические организации типа Организации освобождения Палестины, ливанские группировки, даже особый отряд КГБ, руководимый особо опасной военщиной. На него охотились повсюду. Вчерашняя “Интернэшнл геральд трибюн” поместила ряд сообщении о том, что убийца якобы направляется в Париж, – значит, генералы “Аквитании” хотят привлечь всеобщее внимание к Парижу, а не к тому месту, где он находится на самом деле, чтобы их солдаты могли беспрепятственно настигнуть его и убить.
Нужно убраться с улицы, где приходится двигаться с толпой, где слишком много ловушек, и в этом отношении захудалая гостиница вроде той, что напротив, была куда соблазнительнее “Уолдорф Астории”. Ему припомнилась первая ночь в Везеле, а потом студент Иоганн из Бонна, и он стал думать, нельзя ли воссоздать подобные обстоятельства. Молодые люди менее склонны к подозрительности, а немедленное вознаграждение подавляет все сомнения, к тому же у них всегда хороший аппетит и пустые карманы.
Как это ни странно, но первая ночь в Везеле была для него и самой трудной, и самой легкой одновременно. Трудной – потому что он не знал, чего ему искать, а легкой – потому что проблема разрешилась сама собой. Он приобрел в аптеке бинты, лейкопластырь и антисептики, а также дешевую кепку Потом он зашел в кафе, в мужской туалет, умылся и тщательно перебинтовал рану, стянув края кожи. Едва он завершил эту процедуру, как услышал знакомые слова, с чувством распеваемые молодыми хриплыми голосами:
К Висконсину… К Висконсину… И к победе мы пойдем…
Группа студентов германского отделения Висконсинского университета совершала велосипедную экскурсию по северу Рейнской области. С небрежным видом подойдя к молодому человеку, который заказывал в баре пиво для всей компании, и представившись усталым и стесняющимся своего невежества американским соотечественником, он с возмущением рассказал ему о какой-то шлюхе, заманившей его в ловушку, и о том, как его избил ее альфонс – он отобрал у него паспорт, к счастью не догадавшись о поясе с деньгами. Он – почтенный бизнесмен, ему необходимо отоспаться, собраться с мыслями и вернуться в свою фирму в Нью-Йорке. Но к сожалению, он не знает немецкого. Не согласится ли студент за сотню долларов помочь ему устроиться на ночь?
Студент тут же изъявил согласие. В конце квартала нашелся плохонький отель, где не задавали лишних вопросов; молодой человек оплатил номер и вручил Конверсу квитанцию и ключ.
Весь вчерашний день Конверс провел в пути, стараясь продвигаться вдоль железнодорожного полотна, пока не оказался в городке под названием Хальден. Он был меньше, чем Везель, но и там был заброшенный участок железнодорожного пути, восточнее вагонного депо.
Единственной “гостиницей”, которую он смог здесь найти, оказалось большое обветшалое строение, на двух его окнах, расположенных на уровне земли, и в большом окне над дверью виднелась надпись; “Комната 20 марок”. Это была ночлежка. Через несколько дверей от входа, в свете тусклых уличных фонарей, между пожилой женщиной и молодым мужчиной шла горячая перепалка. Над ними у своих окон сидели соседи и, положив руки на подоконник, наслаждались бесплатным спектаклем. Молодой человек пересыпал свою речь английскими словами с сильным немецким акцентом.
