— Я просто мечтаю вернуться на Ямайку, — заявил он в самом начале беседы. — Два года назад я работал в Порт-Мария для Фонда Крафта. Этот остров — просто золотая жила, если только компании по переработке фруктов и синтетическая промышленность позволят ему развиваться в нужном направлении.
— Золотая жила — это что?
— Волокна баракоа. На второй стадии вызревания. Этот сорт бананов может вогнать в панику всех нейлоновых и трикотажных королей, не говоря уж о поставщиках фруктов.
— И вы можете доказать это?
— Черт меня побери, я уже почти все сделал. Поэтому фонд и выставил меня.
— Вас выставили?
— И весьма бесцеремонно. Не вижу смысла скрывать это, и вообще мне плевать. Они посоветовали мне не совать нос не в свое дело. Представляете? Если вам это интересно, поспрашивайте, и вы наверняка услышите обо мне парочку нелестных замечаний.
— Мне интересно, мистер Фергюсон.
Беседа с Чарлзом Уайтхоллом обеспокоила Маколифа. Точнее, его обеспокоила сама личность кандидата, а не та информация, которую он получил. Чернокожий Уайтхолл был циником по складу характера; не коренной лондонец, он был выходцем из Вест-Индии, которая и составляла предмет его научных интересов. Кроме того, он отличался крайней агрессивностью в отстаивании своих взглядов. Маколифа поразила и его внешность. Для автора трехтомной истории карибов
[8]
, на которую, по словам Рэлстона, постоянно ссылались в научном мире, он выглядел слишком молодо — почти как Джеймс Фергюсон.
— Внешность обманчива, мистер Маколиф, — проговорил Уайтхолл, входя и протягивая руку. — Моя тропическая шкура неплохо скрывает возраст. Мне сорок два.
— Вы читаете мои мысли.
— Отнюдь. Я просто привык к подобной реакции. — Он удобно устроился в кресле, расправив дорогой клубный пиджак и вытянув ноги в серых, в тонкую полоску, брюках.
— Вы не любите лишних слов, доктор Уайтхолл, я тоже. Поэтому ответьте мне, пожалуйста, почему вы решили принять участие в экспедиции? Насколько я знаю, вы можете зарабатывать гораздо больше своими лекциями. Геофизическая экспедиция — не самое доходное предприятие.
— Это один из тех редких случаев, когда финансовая сторона не имеет для меня большого значения, — ответил Уайтхолл, доставая серебряный портсигар. — Честно говоря, мистер Маколиф, это скорее вопрос честолюбия — вернуться в свою страну как эксперт от Королевского исторического общества. Вот так.
Алекс поверил ему. Насколько он мог понять, Уайт-холл как ученый больше ценился за границей, чем у себя дома. И ему важно было добиться признания на родине — в интеллектуальных, а может, и в политических кругах Кингстона.
— Вам знакома территория под названием Кок-Пит? — В общих чертах. Лучше знаю историю и культуру. Я же не из «бегунов».
— То есть?
— "Бегуны" — жители холмов. Горные племена. Обычно их нанимают проводниками, если удается отыскать... Они довольно примитивны. Кого вы уже взяли?
— Что? — Алекс, сосредоточившись на бегунах, не воспринял вопрос.
— Я говорю, кто еще едет в экспедицию? Мне очень интересно.
— А-а... Вакансии еще есть. Пока это Йенсены, муж и жена, он — минералог, она — палеонтолог. Фергюсон, молодой ботаник. Еще мой друг из Америки, Сэм Такер, почвовед.
— О Йенсенах я, кажется, что-то слышал. Больше никого не знаю.
— Вы ожидали иного?
— Честно говоря, да. Обычно Академия наук привлекает к своим проектам ученых крупного калибра.
Уайтхолл аккуратно стряхнул пепел.
— Вроде вас? — Маколиф улыбнулся.
— Скромность не является моей отличительной чертой, — ухмыльнулся в ответ ученый. — Я лично заинтересован в результатах экспедиции. Надеюсь, я буду вам полезен.
Такое же впечатление сложилось и у Маколифа.
Вторым по списку числился некто Э. Джерард Бут, специалист по скальным породам. Это был кандидат от университета. Рэлстон, передавая папку с материалами, заметил, что Бут, по его мнению, может принести очень большую пользу экспедиции. Статьи были посвящены исследованиям поверхностных отложений в таких непохожих геологических регионах, как Иран, Корсика и Южная Испания. Алекс вспомнил, что читал некоторые из них в «Нэшнл джиолоджист» и они произвели на него неплохое впечатление своим профессионализмом.
Поэтому он заранее решил, что с этим кандидатом ему повезло.
К его удивлению, в кабинет вошла молодая женщина. Э. Джерард Бут была известна коллегам как Элисон Бут; второе имя обычно не упоминали.
У нее была одна из самых замечательных улыбок, которую Маколифу доводилось когда-либо видеть. Можно было бы назвать ее по-мужски открытой, если бы не впечатляющая женственность облика. Голубые живые глаза излучали спокойствие — настоящий взгляд профессионала. Крепким и опять же профессиональным оказалось и рукопожатие. Русые волосы локонами мягко спадали до плеч. На взгляд ей было около тридцати, но в уголках смеющихся глаз виднелись морщинки.
Элисон Бут была не просто хорошенькой; с первых же минут она произвела впечатление незаурядной личности. Термин «профессионал» неоднократно приходил Алексу на ум во время беседы.
— Я специально попросила Рэлли не говорить о том, что я женщина. Так что он не виноват.
— А вы были уверены, что я противник женского равноправия?
Легким движением руки Элисон привела в порядок свои локоны.
— Нет, у меня не было никакого предубеждения, мистер Маколиф. Но я сталкивалась с подобными обстоятельствами. Поэтому лучше уж я сама постараюсь убедить вас в моей пригодности.
С этими словами она, будто почувствовав двусмысленность фразы, согнала с лица улыбку и... профессионально оправила юбку.
— Что касается полевых и лабораторных исследований, то вы безусловно высококлассный специалист...
— А все другие соображения, как мне кажется, не имеют значения, — в типично английской манере холодновато заключила молодая женщина.
— Почему же? Проблемы неблагоприятной окружающей среды, определенная степень физического дискомфорта, если не сказать — неудобств...
— Не думаю, что Ямайка в этом плане может сравниться с Ираном или Корсикой, а я там работала.
— Я знаю.
— Рэлли сообщил мне, что вы не рассматриваете никакие рекомендации, пока не побеседуете с кандидатом лично...
— Замкнутая атмосфера группы провоцирует совершенно непредсказуемые реакции в поведении. Мне не раз приходилось терять хорошего человека только потому, что он по совершенно непонятным причинам начинал вызывать резко негативное отношение окружающих. Тоже очень хороших людей.
— А как насчет женщин?
