— Это парни просто чудо! -восхищенно произнес полковник, глядя в инфракрасный бинокль. — У них в жилах ледяная вода!
— Это просто работа, которой их научили, и они хорошо с ней справляются, — сказал Дру, лежа на земле.
— Да услышит тебя Господь, хлопчик! — воскликнул Витковски. Вон второй...Черт, действуют они просто потрясающе! Убивать так убивать!
— Не думаю, что нам нужны трупы, Стэнли. Лучше бы пленные.
— Я на все согласен. Лишь бы пробраться внутрь.
— А мы можем?
— Предпосылки есть, но пока не попробуем, не узнаем. Возникнет проблема — начнем прорыв.
— Охранник вызовет полицию, стоит только ему увидеть оружие.
— Там одиннадцать этажей, откуда они начнут?
— Правильно. Пошли!
— Рано. Цель капитана еще не на месте.
— Мне показалось, ты сказал «вот он».
— Он готовился, цыплят было рано считать.
— Что?
— Цыплят по осени считает.
— Нельзя ли попонятней?
— Второй страж еще не появился.
— Спасибо.
Через шесть минут Витковски сказал:
— Идет, точно по расписанию. Да благословит их Господь. Ein, Zwei, Drei
[125]
Через тридцать секунд вспыхнула спичка и упала слева от бросавшего.
— Готов, — сказал полковник. — Давай вставай во весь рост. Помни, ты из нюрнбергской полиции. Держись сзади и не раскрывай рта.
— А что я мог бы сказать? «О, Tannenbaum, mein Tannenbaum?»
[126]
— Пошли.
Они перебежали подъездную аллею и остановились под широким навесом над толстыми стеклянными дверями парадного входа. Отдышавшись и приосанившись, они подошли к внешней панели связи с охранным пунктом.
— Guten Abend
[127]
, — сказал полковник и продолжил по-немецки: — Мы наряд детективов, нас послали проверить устройство внешней сигнализации квартиры доктора Траупмана.
— А, да, ваше начальство звонило час назад, но я им говорил, у доктора сегодня гости...
— Я полагаю, вам объяснили, что доктора мы не побеспокоим, — резко прервал его Витковски. — Фактически мы не должны беспокоить ни доктора, ни его эскорт, таков приказ начальства, и я, например, не осмелился бы нарушить эти инструкции. Внешняя сигнализация в кладовой напротив двери доктора Траупмана. Он даже не узнает, что мы там побывали — так хочет шеф нюрнбергской полиции. Но он, я уверен, и сам вам сказал об этом?
— А что случилось-то вообще? С... сигнализацией?
— Скорее что-то непредвиденное. Похоже, кто-то передвигал мебель или коробки в кладовой и задел провод. Узнаем, когда посмотрим панель, за которую отвечаем. По правде говоря, я бы сам неполадки не обнаружил, это мой коллега — он эксперт.
— Я и не знал, что тут такая установка, — сказал охранник.
— Вы многого не знаете, друг мой. Между нами говоря, у доктора прямая связь со всеми высокопоставленными людьми в полиции и правительстве, даже в Бонне.
— Конечно, он великий хирург, но я понятия не имел...
— Скажем так, он очень щедр с нашим начальством, вашим и моим, — вновь перебил его Витковски, но дружеским тоном. — Так что, ради всех нас, давайте не раскачивать лодку. Мы теряем время, впустите нас, пожалуйста.
— Конечно, но в журнале вам все равно надо расписаться.
— И, возможно, потерять работу? Вам тоже?
— Забудем тогда. Я нажму лифтовые коды для одиннадцатого этажа, его квартира там. Вам нужен ключ от кладовой?
— Нет, спасибо. Траупман вручил его моему начальству, а этот дал мне.
— Вы все мои сомнения развеяли. Проходите.
— Мы, естественно, покажем свои удостоверения, но опять-таки, ради всех нас, забудьте, что вы нас видели.
— Естественно. Это хорошее место, и я не хочу неприятностей от полиции.
Лифт был за углом и вне поля зрения от входа в квартиру хирурга на одиннадцатом этаже. Лэтем с полковником медленно двигались вдоль стены; Дру выглянул за угол мрамороподобного бетона. Охранник за стойкой был без пиджака и читал книжку в мягкой обложке, отстукивая пальцами ритм тихой мелодии, льющейся из маленького портативного радио. Он находился от них по крайней мере метрах в пятнадцати, на внушительной консоли перед ним была прямая связь с приемниками, которые могли мгновенно свернуть операцию «Н-2». Лэтем сверился с часами и шепнул Витковски:
— Не слишком приятная ситуация, Стош, — сказал он.
— Другого я и не ожидал, хлопчик, — отозвался ветеран Г-2, залезая в карман пиджака и вытаскивая пять круглых шариков. — Знаешь, Карин была права. Самое главное — отвлечь внимание.
— Прошло больше часа, девушка Траупмана уже должна была отключить сигнализацию. Наверно, она уже справилась.
— Знаю. Бери дротики и целься в шею. Бросай, пока не попадешь в горло.
— Что?
— Он встанет и подойдет сюда, поверь мне.
— Что ты собираешься делать?
— Смотри.
Витковски бросил по мраморному полу шарик, тот покатился с грохотом, пока не ударился о противоположную стену и не остановился. Охранник метнулся вперед с оружием в руках, обогнул угол, и Лэтем выпустил три наркотические стрелы. Первой он промахнулся, она рикошетом отскочила от стены, а вторая и третья вонзились в шею нациста. Тот, задыхаясь, схватился за горло и с долгим низким стоном стал оседать на пол.
— Вынь две стрелы, найди третью, и давай-ка опять посадим его за стол, — распорядился Витковски. — Наркотик перестает действовать через полчаса.
Они подтащили нациста к столу, старательно усадили, оперев корпусом о крышку. Дру пошел к двери в квартиру, глубоко, с надеждой вздохнул и открыл ее. Сигнализация не зазвенела, внутри было темно и тихо, пока не раздался слабый женский голос — к сожалению, по-немецки.
— Schnell! Beeilen Sie sich!
[128]
— Подождите! — сказал Лэтем, но это было излишним, поскольку рядом с ним оказался полковник. — Что она говорит? Мы можем включить свет?
— Да, — ответила женщина. — Я говорить по-английски мало, нехорошо.
С этими словами она включила свет в прихожей. Блондинка была полностью одета, в руках сумочка и большой пакет. Витковски шагнул вперед.
— Мы идем, ja?
