Так вот почему она задержалась — заезжала в колледж Карлайла. Он ощутил прилив благодарности и чего-то еще, более острого и сильного.
— Ты сделала это ради меня.
Лорел пристально посмотрела на него, и Эмблер прочел в ее взгляде боль и что-то похожее на любовь.
— Я сделала это ради нас.
Эмблер взял в руки увесистый, сделанный основательно и на десятилетия том. Вера Лорел в него проявилась и в том, что она не вскрыла целлофановую обертку.
Во рту пересохло. Лорел нашла-таки способ пробиться через завалы лжи, раскрыть обман, разгадать зловещую шараду. Лорел Холланд.
Моя Ариадна.
— Боже мой... — прошептал он.
— Ты рассказывал о колледже, называл год поступления, вот я и задумалась. Не думаю, что они уж очень старались стереть твое прошлое. Скорее всего прошлись по верхам и решили, что этого будет достаточно.
Снова это они. Как написанная дымом вывеска над пропастью неопределенности. Эмблер согласно кивнул.
— Уничтожить все следы человека не так-то просто, верно? Я много об этом думала. Это как уборка на скорую руку. Ты вдруг узнаешь, что сейчас у тебя будут гости, хватаешься за пылесос и быстренько приводишь дом в порядок. На первый взгляд все чисто и аккуратно. Но времени не хватило, а потому где-то что-то пропустил, что-то не заметил — пыль под ковром, коробку под диваном. Надо только присмотреться повнимательнее. Наверное, они успели изменить компьютерную базу данных в канцелярии колледжа. Поэтому я сразу пошла в архив и купила ежегодник. То есть реальный, физический предмет. Между прочим, заплатила шестьдесят долларов.
— Боже мой, — повторил Эмблер и, вскрыв ногтем затвердевшую от времени целлофановую обложку, сел поближе к свету. Альбом сохранил запах дорогой печати — чернил, ткани, кожи. Он листал страницы, улыбаясь при виде знакомых фотографий: громадной тыквы на шпиле Макинтайр-Тауэр; живой коровы гернсийской породы, которую кто-то привел в библиотеку. Больше всего его поразило, какими худыми выглядели большинство ребят. Впрочем, он сам, наверно, выглядел не лучше.
— Прошлое возвращается, а? — Лорел пристроилась к нему сбоку.
Эмблер кивнул. С замирающим сердцем переворачивал он плотные страницы, обретая уверенность уже в одних лишь прикосновениях к этому хранилищу истории. Он помнил себя в том далеком прошлом, помнил свою фотографию и подпись под ней, цитату из Маргарет Мид, навсегда врезавшуюся в память: «Никогда не сомневайтесь в том, что небольшая группа активных граждан способна изменить мир. Вообще-то только так всегда и случалось».
Он дошел до буквы "Э" и провел пальцем по длинной колонке крохотных черно-белых снимков, под которыми стояли знакомые фамилии: Эллен, Элгрен, Эндерсон, Эндерсон, Эзариа... Улыбка растворилась.
На каждой странице помещалось по двадцать фотографий: четыре ряда по пять штук. Но там, где согласно всем законам логики должна была быть фотография с подписью «Харрисон Эмблер», не было ничего.
Ничего. Не было даже пустого места. Не было даже примечания: «Фото не представлено». Только другое лицо, лицо студента, которого он смутно помнил.
Ему вдруг стало не по себе. Закружилась голова. К горлу подступил тошнотворный комок.
— В чем дело? — спросила Лорел и, опустив взгляд на страницу, где остановился его палец, побледнела.
— Я купила не тот ежегодник. Конечно. Перепутала год, да? Какая глупость.
— Нет. — Эмблер медленно покачал головой. — Год тот. Это я — не тот. — Он глубоко вздохнул, на мгновение зажмурился и открыл глаза, заставляя себя увидеть то, что не увидел раньше. То, чего не было.
То, чего не могло быть.
И еще раз, торопливо, отчаянно, пробежал взглядом по списку. Эллен, Элгрен, Эндерсон, Эндерсон, Эзариа...
Никакого Эмблера.
Он листал страницы, пока не нашел групповую фотографию карлайлской команды по гребле. Знакомая форма, знакомая лодка — слегка потертая «восьмерка» — на заднем фоне. И знакомые лица ребят в желтых футболках и шортах. Все они, его товарищи, были здесь — уверенные, серьезные, гордые. Все на месте. Кроме него.
Не желая признавать очевидное, Эмблер переворачивал страницы, находил групповые фотографии и всматривался, всматривался, всматривался... Бесполезно.
В памяти всплыли слова Осириса. Это же «Бритва Оккама», помните? Из двух объяснений выбирайте более простое. Другими словами, проще переменить то, что у вас в голове, чем изменить весь мир.
Харрисон Эмблер был... выдумкой. Блестящей интерполяцией. Жизнью, составленной из тысячи реальных фрагментов и запечатанной в память другого человека. Искусственным образованием, заменившим настоящую, подлинную жизнь. Плотная загрузка. Поток ярких эпизодов, представленных в хаотичном, постоянно меняющемся порядке.
Доску вытерли, а потом сделали на ней новую запись.
Он глухо застонал, обхватив голову руками, объятый ужасом и растерянный.
— Ты не должен сдаваться.
Эмблер поднял голову — Лорел стояла над ним с мокрым от слез, но решительным лицом.
— Ты не должен отступать перед ними.
— Лорел... — В нем как будто сломалось что-то. Как будто некое астральное тело рухнуло на землю, не выдержав собственной тяжести.
Лорел обняла его и тихо заговорила:
— Помнишь стихотворение? «Я — Никто? Кто ты? Тоже Никто?» Будем двумя никто. Вместе.
— Лорел, я не могу так с тобой поступить.
— Ты не можешь так с собой поступить, — ответила она. — Потому что тогда они победят. Не знаю, как выразиться... Наверное, все дело в инстинкте, верно? Иногда мы чувствуем правду, хотя и не можем ничего доказать. Послушай меня. Когда я смотрю на тебя, то уже не чувствую себя одинокой. Со мной такое очень редко бывало. С тобой я в безопасности. С тобой мне спокойно. Я знаю — ты хороший человек. Я знаю это потому, что видела и других. У меня был муж, превративший мою жизнь в ад на земле. Мне пришлось искать зашиты от него у закона, но закону было плевать на меня. Те двое вчера... Я видела их лица, их глаза... Они смотрели на меня, как на кусок мяса. Им было наплевать, что со мной случится: останусь я в живых или сдохну. Один из них сказал что-то вроде: «Я бы попрыгал на этих подушечках». Второй добавил, что он бы «тоже не отказался». Они решили, что никто ничего не узнает. Вот что меня ожидало. И это только для начала. Так бы и случилось, да только они не рассчитали, что есть ты.
— Но если бы не я, с тобой бы вообще ничего...
— Прекрати! Ты говоришь так, словно они ни в чем не виноваты. Но это же не так, не так. И они должны заплатить по счету. Прислушайся к своим инстинктам и ты поймешь, что правда, а что нет.
— А что правда? — глухо спросил он.
— Правда — это ты. Начнем с этого. — Лорел привлекла его себе. — Я верю. И ты должен поверить. Должен поверить ради меня.
