Проворный стриж присел на ветку у него над головой и склонил головку набок, будто разглядывая монаха. Внезапно птица шумно вспорхнула. Сию же секунду фра Мартин, почувствовав зловещий холодок в затылке, перекинул меч в левую руку и замахнулся. Меч очертил широкую плоскую дугу, стальное лезвие вошло в живую плоть, круша кости, и монах услышал отчаянный крик прежде, чем успел опознать в противнике рыцаря святого Клемента. Рыцарь пошатнулся и, в свою очередь, взмахнул мечом, намереваясь раскроить монаху голову, фра Мартин нырнул под удар, схватил противника за руку и всадил меч по самую рукоять ему в живот. Рыцарь с ненавистью уставился на него налитыми кровью глазами. Рот его растянулся, обнажая зубы, и послышался жуткий смех, перешедший в предсмертный хрип.
Фра Мартин отшвырнул труп в сторону. Перед лицом очевидной опасности он с еще большей осторожностью продолжил путь вдоль ущелья. Все его чувства обострились до предела. Возможно, по лесу рыскают, выслеживая жертвы, другие рыцари. Значит, ему придется самому стать охотником…
Довольно скоро он оказался возле участка, пострадавшего во время последней грозы. Буря повалила огромное дерево, вывернув его с корнями; еще несколько деревьев были частично вырваны из земли, которую теперь покрывали, точно свежие раны, гигантские красноватые пятна обнаженной почвы. Теперь монах мог заглянуть в глубь ущелья — по сути дела, единственной дороги, соединявшей Сумелу с остальным миром.
При виде открывшейся внизу картины кровь похолодела у фра Мартина в жилах. По направлению к монастырю, последнему оплоту его ордена, слаженными рядами двигались рыцари. Он допустил роковую ошибку. Убийцу, атаковавшего его и его товарищей, послали вперед, чтобы уничтожить дозорных. Наверняка лазутчиков было больше, и остальные стражи тоже подверглись нападению. Рыцари собирались захватить их врасплох…
Фра Мартин повернул назад, к монастырю, и в это мгновение арбалетная стрела насквозь проткнула его руку. Страж пошатнулся, правая нога поехала по обнаженному склону. Потеряв равновесие, он покатился вниз.
Зацепившись за выступающие над обрывом спутанные корни деревьев, он замер, почти бездыханный, ошеломленный. Ему все же хватило присутствия духа, чтобы ухватиться за корни. Пытаясь отдышаться, фра Мартин беспомощно болтался в воздухе, испытывая головокружение и тошноту одновременно. Под ногами распахнулась пасть чудовищного обрыва — тысяча ярдов алчной пустоты. Далеко внизу маршировали рыцари. Из раны струилась кровь, пульсирующая боль пронзала руку, отдаваясь в плече. Он попытался подтянуться повыше, но в результате только раскрылась рана, и кровь пошла еще сильнее. Рано или поздно он ослабеет и скатится вниз, под ноги врагам…
Фра Мартин начал молиться, сосредоточив внимание на главнейшей части своего бытия. Всем существом обратившись к Богу, он тем не менее заметил, как вывернутое из земли огромное дерево у него над головой вдруг словно само по себе сдвинулось с места. Сначала медленно, затем все быстрее оно покатилось по склону, — пока наконец не рухнуло вниз, прямо на колонну рыцарей. Снизу раздались вопли смятения и боли.
Изумленный, фра Мартин сглотнул, наблюдая за хаосом в рядах врага.
— Это промысел Господень… — прошептал он.
— В некотором роде, безусловно, да.
Страж поднял залитые потом, засыпанные красной землей Сумелы глаза, пытаясь разглядеть говорившего. Сперва монаху показалось, что сам святой Франциск явился ему на помощь. Но потом видение улетучилось.
— фра Леони, — прошептал фра Мартин, — хвала Господу!
Фра Леони очень подходило его имя.
[1]
Тяжелую голову венчала копна курчавых, черных как смоль волос. С буйной шевелюрой и резкими, суровыми чертами львиноподобного лица неожиданно соседствовали ярко-голубые глаза, словно солнце проглядывало сквозь затянувшие небо грозовые тучи.
— Нужно спешить, пока они не опомнились. Время дорого, — фра Леони протянул крепкую руку, облепленную кусочками мха и древесной коры, и вытащил своего товарища на безопасное место.
Сумельский монастырь, казалось, был высечен прямо в толще вековой скалы, — зазубренный клык в самом сердце Карадаглара, или Черных гор, лежащих между Трапезундом и Арменией.
— Султан Мурат II со своим флотом заставил венецианские корабли отступить. — фра Просперо обращался с этими словами к священникам, собравшимся вокруг потемневшего деревянного стола в трапезной монастыря. Лица их были мрачны. — В любой момент Трапезунд может подвергнуться нападению. И на этот раз ему не поможет его удачное местоположение. Золотой Город падет, а вслед за этим турецкая нечисть подступит к воротам Сумелы.
— Прямо сейчас нам угрожает другая беда.
Священники все как один обернулись к закрывшей дверной проем фигуре в залитом кровью одеянии. Над их головами с выбритыми тонзурами уходили высоко вверх своды потолка, напоминавшие могучие плечи гиганта-воителя.
Фра Просперо, великий магистр ордена, поднял руку ладонью вверх в традиционном жесте радушного приветствия. Но в черных глазах мелькнуло совсем иное выражение. Он не любил, когда его прерывали, а тем паче — возражали ему.
— Входи, фра Леони, и объясни нам, в чем дело. — Великий магистр холодно улыбнулся. — Что может быть хуже, чем нашествие турецких вандалов на землю, где мы нашли прибежище, на оплот Христа в Леванте?
Фра Леони вошел в сумрачное помещение, ведя раненого фра Мартина. Двое священников поднялись и поспешили навстречу, чтобы отвести пострадавшего в лазарет.
— Что такое? — спросил фра Просперо. — Что произошло?
— На нас напали, — отвечал фра Леони. — Рыцари святого Клемента нашли нас. Они тайно высадились в Синопе пять ночей тому назад. Их войско всего лишь в часе пути от монастыря.
Фра Леони и великий магистр обменялись выразительными взглядами, но никто из них не произнес ни слова.
Фра Просперо вздохнул.
— Воистину сбываются худшие наши страхи. Страстная жажда мирской власти заставила Папу основать орден рыцарей святого Клемента, собственную армию, предназначенную для сокрушения тех, кто осмелится пойти против Святейшего Престола… Три недели назад гонец доставил рыцарям сообщение от Папы. Им приказано уничтожить наш орден.
Фра Просперо был крупным человеком с румяным и круглым, словно подсолнечник, лицом и умными черными глазами инквизитора. Голосом он обладал глубоким и выразительным. Баритон великого магистра с удивительной легкостью достигал отдаленных уголков трапезной.
— Наши с Папой пути разошлись уже давно. Но теперь Ватикан объявил наше учение еретическим и богохульственным, утверждая, что мы представляем угрозу для папского правления. Ныне мы подлежим полному и окончательному уничтожению. Кто лучше всего справится с этой задачей, как не так называемые «солдаты Христа», рыцари Священной крови святого Клемента?
Священники переглянулись; на лицах застыло выражение ужаса и смятения.
