Но если эти документы и могли быть составлены раньше линии № 4 (в силу нечеткости самой «ассиро-египетской» синусоиды), то приключения Одиссея совершенно точно относятся именно к ней, как и появившиеся в VI веке до н. э. географические описания, так называемые периплы. Не случайно свое дальнейшее развитие эти первичные устные карты получили в 1270 году (линия № 5), когда появились первые карты-портолоны, показывающие морские пути к далеким землям. Подлинники этих карт хранились в специальных государственных учреждениях, а морским капитанам для пользования в море выдавали копии и обязывали их в случае опасности выкидывать карты за борт, чтобы они не достались врагу. Для этих целей к картам приделывали свинцовые грузила.
Греческая триера.
Судно викингов. Реконструкция. Длина 18 м. Традиционная датировка V–VIII век н. э.
К линии № 5 относится описание отправки на войну флота, выполненное древним греком Фукидидом. События происходят будто бы в V веке до нашей эры, но обратите внимание на стиль изложения – написано якобы во времена, когда бумаги еще не изобрели, писчий материал был в изрядном дефиците, и слова должны были экономить:
«В момент, когда отправляющимся и провожавшим предстояло уже расстаться друг с другом, они были обуреваемы мыслями о предстоявших опасностях. Рискованность предприятия предстала им теперь яснее, чем в то время, как они подавали голоса за отплытие. Однако они снова становились бодрее при сознании своей силы в данное время, видя изобилие всего, что было перед их глазами. Иноземцы и прочая толпа явились на зрелище с таким чувством, как будто дело шло о поразительном предприятии, превосходящем всякое вероятие. И действительно, тут было самое дорогостоящее и великолепнейшее войско из всех снаряжавшихся до того времени, войско, впервые выступавшее в морской поход на средства одного эллинского государства.
Правда, по количеству кораблей и латников (тяжеловооруженных воинов из знати, в панцирях и шлемах, с мечом, копьем или овальным щитом) не меньшим было и то войско, которое – с Периклом во главе (Перикл по-гречески Славнейший) – ходило на Эпидавр, а потом под начальством Гагнона на Потидею. Тогда в морском походе участвовало 4000 афинских латников, 300 конных воинов и 100 афинских триер, с 50 триерами от лесбийцев и хиосцев и еще со множеством союзников…
Снаряжение флота стоило больших затрат со стороны капитанов и государства… Если бы кто-нибудь подсчитал все государственные и общественные расходы и личные издержки участников похода; все, что ранее издержано было государством и с чем оно отпускало полководцев; все, что каждый отдельный человек истратил на себя; все, что каждый капитан издержал и собирался еще издержать на свой корабль, не говоря уже о запасах, какие, естественно, сверх казенного жалованья, заготовил себе каждый на продовольствие в предстоящем далеком походе; все, что взяли некоторые воины с собою для торгового обмена, – если бы кто-нибудь, скажу я, подсчитал все это, то оказалось бы, что в общем много талантов золота вывозимо было из государства.
Поход этот был знаменит столько же по удивительной смелости предприятия и по наружному блеску, сколько по превосходству военных сил над средствами тех, против которых он предпринимался. Знаменит он был и тем, что не было еще морского похода, столь отдаленного от родной земли, не было предприятия, которое внушало бы такие надежды на будущее, по сравнению с настоящим.
Когда воины сели на корабль и погружено было все, что они брали с собою в поход, был дан сигнал трубою: «Смир-р-но!»
Тогда на всех кораблях одновременно, а не на каждом порознь, по голосу глашатая исполнились молитвы, полагавшиеся перед отправлением войска. В то же время по всей линии кораблей матросы и начальники, смешав вино с водою (!) в чашах, совершили возлияние из золотых и серебряных кубков. В молитве принимала участие и остальная толпа, стоявшая на суше: молились все граждане, так и другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам.
После молитвы о даровании победы и по совершении возлияний корабли снялись с якоря. Сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собою в быстроте. Афиняне торопились прибыть в Корфу, где собиралось и остальное войско союзников».
Чтобы такое написать, надо уже быть знакомым с другими подобными описаниями, а значит, нужно иметь развитое морское дело во многих странах. Этим условиям вполне отвечает литература XIII века нашей эры (линия № 5). Н. А. Морозов высказывает такое мнение: «Это не древность, а отправка генуэзского или венецианского флота с крестоносцами, где Афины (название, в переводе означающее «порт») лишь перепутаны с одним из этих мореходных городов».
Шнеккер, торговое судно викингов.
Новгородский струг эпохи Александра Невского.
Поморский коч XIII века.
Торговое судно этрусков, полная фантазия художника.
На следующей линии № 6 мы находим отправку флота Александра Македонского на завоевание Индии. Известный «александровед» Фриц Шахермайр, ссылаясь на сообщения Неарха и Птолемея, так описывает это событие:
«Дабы придать походу должную значимость, требовалось, чтобы царь и его элита прошли на кораблях хотя бы часть пути. Кроме того, Александр всегда был склонен к театральным эффектам и хотел торжественно отметить отплытие флота. В начале ноября 326 г. до н. э., после обычных жертвоприношений и спортивных состязаний, когда отборные войска уже взошли на корабли, царь сам поднялся на борт. Александр прошел на нос флагманского корабля и обратился с молитвой к речным богам, праотцу Гераклу, отцу своему Аммону и другим бессмертным. Торжественно совершил он возлияния из золотой чаши. Затем звук трубы возвестил отплытие, и корабли в строгом порядке отошли от берега, отправляясь в далекий путь. Эхо разнесло звуки команды, хлопанье канатов, крики и пение гребцов. Это было поистине прекрасное зрелище! Местные жители в восторге толпились на берегах и даже бежали вслед за кораблями. Так описали эту сцену Неарх и Птолемей, стоявшие рядом с царем. Нас она интересует не только потому, что исторические источники отразили ее во всех подробностях. Мы уже говорили, что Александр обладал поразительным чувством исторического величия. Сообщения Неарха и Птолемея показали нам царя в его стихии. Он умел почувствовать величие момента, придать ему соответствующую форму и испить до дна упоение славой. До впадения Гидаспа в Акесин плавание шло без происшествий. Главная часть войска, идя по обоим берегам, опередила флот…» и т. д.
