Через несколько минут, хорошенько обработав улей дымом, сержант начал срезать завесу цветущих ветвей, прикрывавшую вход. Балансируя на ветвях лианы, он обеими руками вскидывал топор. На высоте двенадцати метров он казался Зуге ловкой желтой обезьянкой.
— Что за черт… — После дюжины ударов топором готтентот остановился и вгляделся в обнажившуюся поверхность утеса. — Хозяин, тут поработал сам дьявол.
Его тон встревожил Зугу, и он вскочил на ноги.
— Что там такое?
Ян Черут заслонял собой пчелиное гнездо, и Зуга не видел, чему так удивился сержант. Он нетерпеливо подошел к подножию утеса и, перебирая руками, вскарабкался по вьющемуся стеблю лианы.
Он остановился рядом с Черутом и крепко ухватился за ветку.
— Смотрите! — воззвал к нему сержант. — Смотрите сюда! — Он указал на поверхность утеса, обнажившуюся под его топором.
Через несколько секунд майор сообразил, что входом в гнездо служило отверстие геометрически правильной формы, высеченное вручную; ряд таких же отверстий усеивал утес широкой горизонтальной полосой, тянувшейся в обе стороны. Украшенная орнаментом полоса состояла из гравированных каменных блоков, расположенных в виде лежащей на боку «елочки». Такая кладка была, без сомнения, делом рук умелого каменщика.
Открытие так потрясло молодого Баллантайна, что он чуть не выпустил ветку, за которую держался, и в тот же миг заметил нечто странное, скрытое до сих пор плотным ковром ползучих растений и старого воска, вытекающего из гнезда.
Весь утес был сложен из идеально правильных блоков обработанного камня, небольших, так плотно пригнанных друг к другу, что при невнимательном осмотре они казались сплошной монолитной поверхностью. Зуга и Ян Черут висели у вершины огромной каменной стены высотой в двенадцать метров, такой толстой и длинной, что ее можно было принять за гранитный холм.
Это было грандиозное произведение искусства каменотесов, сравнимое разве что с наружной стеной храма Соломона, громадное сооружение, крепостная стена, огораживающая город, город забытый, заросший деревьями и лианами, много лет никем не потревоженный.
— Nie wat! — прошептал Ян Черут. — Это дьявольское место — жилище самого Сатаны. Пойдем, хозяин, — взмолился он. — Уйдем отсюда подальше да поскорее.
Чтобы обойти стену, майору потребовался почти час, так как за северным углом каменного вала растительность стала гуще. Стена была построена в форме почти правильного круга и не имела ни одного входа. В двух или трех подозрительных местах Зуга вырубал подлесок и обследовал подножие стены, ища дверь или ворота. Но он ничего не нашел.
Каменная «елочка» не тянулась вдоль всей окружности, а покрывала лишь восточный квадрант. Зугу заинтересовало, есть ли в этом скрытый смысл. Объяснение приходило в голову само собой: украшенная стена была обращена к восходящему солнцу. Вероятно, люди, построившие это грандиозное сооружение, были солнцепоклонниками.
Маленький готтентот неохотно следовал за ним, предрекая гнев чертей и демонов, охраняющих это проклятое место, а Зуга, пропуская его предостережения мимо ушей, прорубал путь вдоль стены.
— Где-то должны быть ворота, — бормотал он. — Иначе как же они попадали внутрь?
— У дьяволов были крылья, — глубокомысленно заметил Ян Черут. — Они летали. Я бы тоже не отказался от крыльев, чтобы улететь подальше от этого гиблого места.
Зуга и сержант снова вернулись туда, где нашли пчелиное гнезда. К этому времени почти совсем стемнело, солнце скрылось за вершинами деревьев.
— Ворота поищем утром, — решил Зуга
— Мы что, будем здесь ночевать? — в ужасе спросил маленький готтентот.
Баллантайн не обратил внимания на его протест.
— Поужинаем медом, — коротко предложил он. Впервые майор не уснул привычным крепким сном охотника, а без сна лежал под одеялом. Перед его глазами проплывали золотые идолы и сокровищницы, построенные из громадных блоков обтесанного камня.
Когда начало светать и на дымчато-перламутровом утреннем небе можно было различить вершину стены, Зуга возобновил поиски. Накануне его ослепило чрезмерное рвение, и второпях он смотрел слишком невнимательно. Он не разглядел необычного участка, расположенного всего в нескольких метрах от их лагеря, — там ползучие растения когда-то вырубили, и они выросли заново, гуще, чем прежде. Обрубленная ветка вела его, как указующий перст: аккуратный срез был, несомненно, оставлен топором.
— Ян Черут, — окликнул сержанта Зуга, оторвав от костра, на котором варился завтрак. — Расчисть этот мусор. — Он указал на густую поросль, и готтентот неторопливо пошел за топором.
Ожидая его возвращения, Зуга пришел к выводу, что оставить эти затянувшиеся и скрытые свежей порослью зарубки на стеблях плюща мог только один человек. Снова его вел Фуллер Баллантайн, но на этот раз он не испытывал от этого такой острой досады; ему уже не внове было идти по отцовским следам, к тому же предвкушение грядущих открытий приглушало боль.
— Поживей, — крикнул он Черуту.
— Эта штука стоит тут тысячу лет. Вряд ли она рухнет прямо сейчас, — нахально ответил сержант и, поплевав на ладони, взмахнул топором.
Этим утром маленький готтентот выглядел гораздо веселее. Он провел ночь под стеной, и на него не напал ни один демон, а Зуга долгие бессонные часы рассказывал ему о несметных сокровищах, которые ждут их за стеной. Задремавшая на время алчность Яна Черута быстро ожила, и он ярко представил, как с карманами, полными золота, сидит в своей любимой таверне портового квартала Кейптауна в окружении дюжины желтых, как масло, готтентотских красавиц. Они сгрудились вокруг него и, затаив дыхание, слушают его рассказ, а бармен тем временем отламывает восковую печать с очередной бутылки «Кейп смоук». Теперь его энтузиазм не уступал рвению майора.
Зуга пригнулся и всмотрелся в проход, прорубленный в густом подлеске, который успел вырасти там, где прошелся топор Фуллера Баллантайна. Впереди он различил очертания изогнутых порталов и обтесанные гранитные ступеньки, ведущие к узкой двери.
За долгие столетия тысячи босых ног истерли ступени так, что они стали вогнутыми, как тарелки, но ворота были тщательно заделаны камнями и булыжником. Небрежный завал резко отличался от аккуратной кладки основной стены. Видимо, вход заделывали впопыхах, спасаясь от приближавшегося врага, подумал Зуга.
Кто-то, вероятно, Фуллер Баллантайн, разобрал завал настолько, чтобы можно было пройти. Сын пошел по его стопам. Круглые камни перекатывались под ногами. Он протиснулся в ворота и обнаружил, что проход резко поворачивает влево, переходя в узкое, густо заросшее ущелье между стенами, открытое сверху.
Разочарование было жестоким. Он надеялся, что стоит пройти ворота, и перед ним откроется весь город с его сокровищами и чудесами. Вместо этого его ждут долгие часы тяжелого труда. С тех пор как этой дорогой прошел старший Баллантайн, миновало много лет, по крайней мере года четыре, и проход исчез, будто его и не было.
