Царапнувшая по щеке колючая ветка вернула его к действительности, и он в изумлении обнаружил, что в ярдах десяти сбоку от него Мохаммед с двумя охотниками продолжали друг за другом идти по тропе, с любопытством поглядывая в его сторону. Он не сразу сообразил, что уснул на ходу. Почувствовав себя в совершенно дурацком положении, он поспешил вновь занять место во главе колонны.
Когда похожая на серебристый блин здоровенная луна скрылась за деревьями, они продолжали путь при слабых отблесках отраженного света, однако вскоре пропали и они, и тропа стала едва различимой под ногами. Предположив, что до рассвета оставалось не более часа, Себастьян решил, что настало время передохнуть. Он остановился и уже хотел было что-то сказать, но Мохаммед, хватая за плечо, остановил его.
— Манали! — В шепоте Мохаммеда слышалось нечто такое, что заставило его напрячься.
— Что такое? — еле слышно выдохнул он, инстинктивно снимая с плеча «маузер».
— Смотри — там, впереди.
Сощурившись, Себастьян долго всматривался в черноту, прежде чем его утомленные глаза смогли различить в кромешной темноте слабо розовеющее пятнышко.
— Да! — прошептал он. — А что это?
— Костер, — чуть слышно отозвался Мохаммед. — Впереди нас на тропе кто-то расположился на ночлег.
— Аскари?
— Возможно.
Продолжая вглядываться в румяное пятнышко тлеющих углей, Себастьян почувствовал, как от волнения у него на затылке будто зашевелились волосы. Сон как рукой сняло.
— Надо их обойти.
— Нет. Они увидят на тропе наши следы и станут нас преследовать, — возразил Мохаммед.
— Что же делать?
— Дай мне сначала узнать, сколько их.
И, не дожидаясь разрешения, Мохаммед, словно леопард, нырнул в темноту и бесшумно растворился в ней. Последовали минут пять тревожного ожидания. В какой-то момент Себастьяну показалось, что до него донесся некий шум, но он не был в этом уверен. Затем возле него вновь неожиданно материализовался силуэт Мохаммеда.
— Десять, — доложил он. — Двое аскари и восемь носильщиков. Один аскари сидел у костра. Он заметил меня, и я убил его.
— Боже милостивый! — невольно воскликнул Себастьян. — Что ты сделал?
— Убил его. Только не кричи так громко.
— Как?
— Ножом.
— Зачем?
— Иначе бы он убил меня.
— А другой?
— И его тоже.
— Ты убил обоих? — Себастьян был потрясен.
— Да. И забрал их винтовки. Теперь можно спокойно двигаться дальше. Но у носильщиков много вещей. Я думаю, они следуют за Буана Интамбу — германским комиссаром — и несут его вещи.
— Да, но зачем же ты их убил?! — воскликнул Себастьян. — Можно было просто связать или еще что-нибудь.
— Манали, ты споришь, как женщина, — неожиданно резко возразил Мохаммед и вновь продолжил свою мысль: — По размерам один из ящиков похож на сундук для сбора налогов. Словно охраняя его, один аскари спал, прислонившись к нему спиной.
— Сундук с деньгами?
— Да.
— Черт возьми! — Душевные терзания Себастьяна мигом улетучились, и в темноте он вдруг стал похож на маленького мальчишку рождественским утром.
Угрожающе встав над носильщиками, они разбудили их, тыкая стволами винтовок, затем, выгнав из-под одеял, согнали в жалкую, дрожавшую от предрассветного холода кучку. От подкинутых дров пламя костра вновь стало ярким, и Себастьян принялся рассматривать добычу.
Кровь из перерезанного горла аскари текла на небольшой деревянный сундук. Взяв мертвеца за пятки, Мохаммед оттащил его в сторону и вытер сундук его же одеялом.
— Манали, — почтительно начал он, — посмотрите, какой большой замок, на крышке нарисована птица кайзера… — Нагнувшись над сундуком, он взялся за его ручки. — А самое главное — его вес!
Среди прочего скарба, разбросанного вокруг костра, Мохаммед обнаружил внушительный моток дюймового пенькового троса — неотъемлемой части любого походного снаряжения Германа Фляйшера. С его помощью Мохаммед связал носильщиков вместе таким образом, что опоясывающая их веревка позволяла совершать определенные согласованные действия, но предотвращала неожиданный побег каждого в отдельности.
— Зачем это тебе? — поинтересовался Себастьян, за обе щеки уплетая кровяную колбасу с черным хлебом. Большая часть ящиков была набита едой, и Себастьян от души наслаждался завтраком.
— Чтобы они не сбежали.
— Мы что, заберем их с собой?
— А кто еще все это потащит? — вопросом на вопрос ответил Мохаммед.
Пять дней спустя Себастьян восседал на носу длинной каноэ-долбленки, крепко упираясь обгоревшими подошвами сапог в стоявший на дне лодки сундук. Он самозабвенно жевал толстый сандвич с варено-копченой свиной колбасой и маринованным луком, на нем была чистая смена белья и носки намного большего размера, а в левой руке — бутылочка пива «Ханса» — все от щедрот комиссара Фляйшера.
Гребцы весело и непринужденно пели: за предложенную Себастьяном плату каждый из них сможет купить себе как минимум по новой жене.
Следуя вдоль португальского берега Рувумы, благодаря объединенным усилиям вдохновленных гребцов и быстрого течения реки им удалось всего за двенадцать часов преодолеть расстояние, на которое пешком Себастьян со своими тяжело груженными носильщиками потратил пять дней.
Каноэ доставило Себастьяна с компанией к месту прямо напротив деревни Мтопо — менее чем в десяти милях от Лалапанзи. Преодолев это расстояние без отдыха, они с наступлением темноты были уже на месте.
30
Окна бунгало не светились — жилище было погружено в сон. Призвав всех к тишине, Себастьян вывел свой порядком сократившийся в численности отряд с выставленным на передний план германским сундуком на лужайку перед домом. Он был горд своими достижениями и хотел обставить возвращение с должной торжественностью. Подготовив мизансцену, он поднялся на веранду бунгало и на цыпочках направился ко входу, чтобы возвестить о своем прибытии громким стуком в дверь.
Однако ему случилось споткнуться об оказавшийся на его пути стул. Он грузно упал. Стул загрохотал, а соскользнувшая с плеча винтовка звонко стукнулась о каменный настил.
Не успел Себастьян подняться на ноги, как дверь распахнулась и на пороге дома в ночной рубахе и с двустволкой в руках появился Флинн О’Флинн.
— Попался, гаденыш! — грозно закричал он, поднимая двустволку.
Услышав, как клацнул затвор, Себастьян закопошился, пытаясь подняться на колени.
— Не стреляй, Флинн! Это я!
Ружье слегка дрогнуло.
— Кто это «я» и что тебе тут надо?
