Когда Розе с Себастьяном удалось наконец пробраться сквозь толпу в отель, Флинн уже восседал возле барной стойки с наполовину опустошенным бокалом пива «Лоренша». На стуле рядом с ним сидел военный комендант, доставивший Флинну О’Флинну приглашение его превосходительства генерал-губернатора отужинать с ним у него в резиденции нынешним вечером. Это был расчетный день для компании партнеров «Флинн О’Флинн и другие». Его превосходительство Жозе де Кларе дон Фелезардо да Силва Маркеш получил от губернатора Шее из Дар-эс-Салама тревожное послание в форме официального протеста с требованием об экстрадиции в результате успешно проведенных в последние несколько месяцев операций партнерской компании, и его превосходительство жаждал встретиться с Флинном.
Его превосходительство был настолько доволен положением дел в партнерской компании, что даже решил своей властью отменить некоторые требуемые португальским законодательством формальности, предшествующие заключению брачного союза. Благодаря этому была сэкономлена целая неделя, и уже пополудни того самого дня, что они прибыли в Бейру, Роза с Себастьяном стояли перед алтарем оштукатуренной церкви с соломенной крышей. Безуспешно вспоминая школьную латынь, Себастьян пытался осознать, во что он себя ввергает.
Свадебная фата, доставшаяся Розе от матери и пожелтевшая в тропических условиях за долгие годы хранения, сослужила тем не менее добрую службу, укрывая невесту от роя мух, неизбежного в жаркий период времени в Бейре.
В процессе длинной церемонии разомлевший от жары, принятого за обедом джина и нахлынувшего сентиментального чувства ирландской ностальгии Флинн начал громко всхлипывать. В то время как он вытирал глаза и нос заскорузлым носовым платком, комендант по-дружески сочувственно похлопывал его по плечу, бормоча что-то участливо-ободряющее.
Священник объявил молодых мужем и женой, и собравшиеся нестройно затянули «Te Deum»
[22]
. Дрожащим от волнения и алкоголя голосом Флинн повторял: «Моя девочка, моя бедная малышка». Роза приподняла фату и повернулась к Себастьяну, и тот, мгновенно позабыв о своих опасениях относительно церемониальных особенностей, порывисто заключил ее в объятия.
Комендант проводил без конца твердившего про свою «малышку» Флинна до отеля, где его владелица уже накрыла свадебный стол. Заданное настроением Флинна О’Флинна празднество началось несколько уныло, однако специально заготовленное накануне мадам да Сусой шампанское делало свое дело, и настроение вскоре изменилось. Среди прочих своих знаменательных свершений Флинн сделал Себастьяну свадебный подарок в виде десяти фунтов, а также вылил коменданту на голову полный бокал пива.
Позже тем же вечером, когда Роза с Себастьяном скрылись в отведенном им над баром номере для новобрачных, Флинн во весь голос уже распевал вместе с остальными «Они потрясающие ребята», а мадам да Суса подпевала ему, восседая у него на коленях. Каждый раз, когда Флинн пощипывал ее за зад, она взрывалась от смеха, сотрясаясь, как выброшенная на сушу медуза.
Еще позже прелесть брачной ночи Розы и Себастьяна была вновь несколько подпорчена тем, что в расположенном прямо под ними помещении бара Флинн О’Флинн начал из заряженной на слона двустволки палить по расставленным на полках бутылкам. Каждое удачное попадание вызывало взрыв аплодисментов со стороны остальных гостей. Мадам да Суса, продолжая трястись от смеха, переместилась в уголок бара, где скрупулезно делала в своей тетради следующие пометки: «Одна бутылка джина «Грандио-Лондон» — 14,50 эскудо, одна бутылка французского пятизвездочного коньяка «Грандио» — 14,50 эскудо, одна бутылка шотландского виски «Грандио» — 30,00 эскудо, одна большая бутыль французского шампанского «Грандио» — 75,90 эскудо». Торговая марка «Грандио» означала, что содержавшееся в бутылках спиртное было произведено и разлито по бутылкам под личным наблюдением мадам да Сусы.
Как только новобрачные сообразили, что раздававшийся снизу грохот в полной мере заглушал возмущенный скрип шаткого латунного каркаса кровати, на которой они лежали, их недовольство развлечениями Флинна тут же прекратилось.
Для всех присутствовавших эта ночь запомнилась как событие знаменательное, о котором потом вспоминалось с ностальгией и мечтательными улыбками.
32
Даже несмотря на чудовищный размах, с которым тратились деньги, доли Флинна от «налогового предприятия» Себастьяна хватило на целые две недели.
В это время Роза с Себастьяном иногда, взявшись за руки, гуляли по улицам и рынкам Бейры или, также рука об руку сидя на берегу, смотрели на море. Они просто светились счастьем, и любой, кто приближался к ним ближе чем на пятьдесят футов, не мог этого не заметить. Всякий спешивший по какой-нибудь узкой улочке в их направлении незнакомец с озабоченным видом неизменно оказывался под воздействием этого волшебного излучения: его шаг замедлялся, походка уже не казалась такой целеустремленной, а на хмуром лице появлялась улыбка. Однако большую часть времени они проводили, уединившись в своем «номере для новобрачных» над баром, удаляясь туда ранним вечером и не показываясь чуть ли не до полудня следующего дня.
Ни Роза, ни Себастьян даже не помышляли о возможности такого счастья.
Как-то на исходе двух недель, когда они спускались к обеду, в баре их поджидал Флинн. Не успели они войти в дверь, как он поспешил к ним навстречу.
— Привет! Рад вас видеть! В очередной раз поздравляю! — Он обнял их за плечи. — Ну, как вы — выспались? — Он без особого интереса выслушал пространный рассказ Себастьяна о том, насколько им с Розой хорошо и как здорово им спалось. — Да, да! Конечно! — быстро подытожил Флинн все восторги. — Послушай-ка, Басси, помнишь, я дал тебе десять фунтов?
— Да. — Себастьян тут же насторожился.
— Дай-ка их мне, пожалуйста.
— Я их потратил.
— Ты — что? — взревел Флинн.
— Я их потратил.
— Боже всемилостивый! Все? Ты промотал десять фунтов за какие-то несколько дней? — Флинн опешил от подобной расточительности новоиспеченного зятя, а Себастьян, который искренне поверил, что это были его деньги и ему вольно было распоряжаться ими по своему усмотрению, почувствовал себя виноватым.
Тем же днем они выдвинулись в Лалапанзи. Мадам да Суса довольствовалась полученной от Флинна распиской с обязательством выплаты долга по выставленному ею счету.
Поиздержавшийся и страдающий от жестокого похмелья Флинн, возглавляя колонну, находился в дурном расположении духа. Тянувшиеся за ним цепочкой носильщики, раздраженные и потрепанные двухнедельными тасканиями по притонам, вполне разделяли его настрой. Замыкавшие небольшой скорбный караван Роза с Себастьяном весело щебетали, радуясь друг другу, — они напоминали солнечный островок в море уныния.
Месяцы периода муссонов в 1913 году пролетели в Лалапанзи быстро. По мере увеличения живот Розы постепенно становился в Лалапанзи центром всеобщего внимания. Осью, вокруг которой вращался весь мир небольшого сообщества. Разговоры слуг под руководством Нэнни — общепризнанной главы — велись исключительно на эту тему. Всем единодушно хотелось мальчика, хотя втайне Нэнни все же лелеяла надежду на появление еще одной Длинной Косички.
