В этот момент стоявший позади Розы Себастьян вскрикнул:
— Смотрите!
Из-за поворота, всего ярдах в двухстах от того места, где они стояли, на реке показался еще один катер. Он плыл быстро и бесшумно, на его невысокой топ-мачте развевался флаг военно-морского флота Германии. Вокруг стоявшего на носу пулемета «максим» сгрудились люди в белоснежной форме.
Группа Флинна смотрела на происходящее, не веря своим глазам: появление здесь немецких военных казалось настолько невероятным, что было сопоставимо разве что с появлением лохнесского чудовища в Серпантине
[25]
или льва-людоеда в соборе Святого Павла, но пока они несколько секунд пребывали в оцепенении, расстояние между катером и причалом стремительно сокращалось.
Первым опомнился Герман Фляйшер. Раскрыв рот, он что есть сил завопил на всю реку:
— Киллер, это англичане!
Затем в три легких шажка он с невероятным для своей туши проворством, словно в танце, увильнул из-под прицела грозного оружия Розы и нырнул с пристани в мутно-зеленую воду.
За этим всплеском сразу же последовала пулеметная очередь с катера, и в воздухе разнеслись трескотня со свистом. Катер с грозно посверкивавшим на носу «максимом» шел прямо на них. Земля вокруг Флинна, Розы и Себастьяна вздымалась торопливой чередой пыльных фонтанчиков, рядом раздалось завывание рикошета. Один из их бойцов, стремительно, точно в короткой пляске дервиша, развернувшись на пятках, тут же рухнул, громыхая ружьем по дощатому причалу, и застывший на берегу отряд вмиг пришел в бурное движение. Флинн со своими чернокожими бойцами бросились врассыпную на берег, но Роза рванулась вперед. Остановившись под градом пуль на краю причала, она нацелила «маузер» на нелепо барахтавшегося в воде Германа Фляйшера.
— Ты убил моего ребенка! — крикнула она, и, взглянув на нее, Фляйшер понял, что вот-вот должен умереть. Одна из пуль «максима», угодив в металлическую часть ружья, выбила его из рук Розы. Потеряв равновесие, она, размахивая руками, зашаталась на краю причала.
Себастьян успел подхватить ее уже в падении и, взвалив на плечо, бросился на берег. Подстегиваемый страхом, он бежал под тяжестью ноши изо всех оставшихся у него сил.
Выбравшись из передряги, Себастьян с десятком бойцов сформировали арьергард. В тот день и на следующий они следовали маршрутом отступления, ненадолго удерживая естественные оборонительные позиции, пока немцы не подтаскивали «максим». Затем они вновь медленно отступали, в то время как Флинн с Розой старались быстро продвигаться напрямую. На вторую ночь Себастьян оторвался от преследователей и устремился на север к условленному месту встречи возле ручья неподалеку от руин Лалапанзи.
Он добрался туда сорок восемь часов спустя. Когда при свете луны он, шатаясь от усталости, появился в лагере, Роза, откинув одеяла, с тихим радостным возгласом бросилась к нему. Опустившись на колени, она бережно и заботливо расшнуровала и стянула с его ног ботинки. Пока Себастьян пил приготовленный ему Флинном кофе с горячим джином, Роза ухаживала за его стертыми до волдырей ногами. Затем она вытерла руки и, поднявшись, собрала одеяла.
— Пойдем, — сказала она, и они пошли берегом вдоль ручья. Там за занавесом вьющихся растений, на ложе из сухой травы и одеял, под ночным, усыпанным алмазами небосводом они дали своим телам насладиться друг другом впервые после смерти ребенка. Потом, обнявшись, они уснули до первых лучей восходящего солнца. На рассвете они проснулись и, обнаженные, спустились по берегу к ручью. Вода показалась холодной, когда Роза плеснула в Себастьяна. Рассмеявшись, как маленькая, она побежала песчаной отмелью, поднимая ногами искрящиеся брызги. Капли сверкали на коже, словно блестки на платье, талия напоминала изгиб венецианской вазы, расширяющейся книзу соблазнительными округлостями бедер.
Догнав Розу, Себастьян попытался заключить ее в объятия, и оба упали в воду. Стоя на коленях друг напротив друга, они продолжали со смехом брызгаться и плескаться, от каждого нового приступа смеха ее грудь упруго подпрыгивала. У Себастьяна перехватило в горле, и, чуть наклонившись, он прикоснулся к ней руками.
Розин смех неожиданно стих. Она бросила на него молниеносный взгляд, ее лицо посуровело, и она резко сбросила с себя его руки.
— Нет! — почти прошипела она и, вскочив, направилась по воде к брошенной на берегу одежде. Быстро прикрыв свою женственную наготу, она застегнула тяжелый патронташ, и последний нежный отблеск их недавней пылкой близости пропал с ее лица.
54
Это все вонючая Руфиджи, решил Герман Фляйшер, с болезненными страданиями ворочаясь в своей машилле от очередного приступа.
Сомкнувшиеся на его желудке горячие щупальца дизентерии усугубили и без того мрачное настроение комиссара. Его теперешнее состояние было напрямую связано с появлением на вверенной ему территории «Блюхера»: унижение, испытанное во время общения с капитаном, опасность, которой он уже подвергся при стычке с бандитами-англичанами, едва это предприятие успело начаться, нескончаемая изнурительная работа под постоянной угрозой нового нападения и издевки этого инженера, которого фон Кляйне поставил над ним. Фляйшер испытывал ненависть абсолютно ко всему, что имело отношение к дурацкому крейсеру, и ненавидел всех на его борту.
Трусца носильщиков машиллы вновь взбудоражила содержимое его желудка, вызвав там бульканье и бурчание. Опять придется останавливаться, и, озираясь по сторонам, он стал подыскивать подходящее местечко, где можно было бы уединиться.
Далеко впереди по неглубокой горной долине между двумя скалисто-глинистыми хребтами с редкой растительностью тащился караван грузчиков и носильщиков — около тысячи человек беспорядочной колонной растянулись более чем на полмили.
В одних набедренных повязках, с блестящими от пота телами, сотня людей во главе этой колонны размахивала длинными пангами
[26]
, удаляя кустарник. Равномерно поднимаясь и опускаясь, лезвия поблескивали на солнце, звуки ударов доносились, приглушенные полуденной жарой. Под руководством Гюнтера Раубе — молодого офицера инженерной части «Блюхера» — они расширяли тропу для прохода весьма объемных предметов.
С суетящимися вокруг людьми, которые на их фоне выглядели точно лилипуты, эти четыре предмета, кренясь и раскачиваясь, медленно катились по расчищенным от кустарника участкам неровной местности. Периодически натыкаясь то на пенек, то на выступающий камень, они тем не менее все же продолжали свой путь благодаря нечеловеческим усилиям двух сотен чернокожих мужчин.
За три недели до этого грузовое судно «Рейнландер», стоявшее в гавани Дар-эс-Салама, было вытащено на берег, и с него демонтировали восемь листов обшивки. Из металлического каркаса днища Раубе соорудил восемь громадных обручей по четырнадцать футов в диаметре. В каждый из них был вварен полуторадюймовый лист обшивки площадью около десяти квадратных футов. Используя кнехты грузового судна в качестве осей, Раубе соединил восемь дисков в четыре пары. Таким образом, штуковины выглядели как колесные пары гигантских римских колесниц.
