В течение следующего дня, потраченного на подготовку «Золотого авантюриста» к буксировке, на его дифферентовку, наладку механизмов и так далее, Ник в самые неожиданные моменты нет-нет да и вспоминал девушку; однако когда он изменил своему обычному правилу и сел ужинать не в каюте, а в столовой командного состава, оказалось, что Саманту уже окружила непробиваемая стена молодых людей. Испытав небольшое потрясение от собственной объективности, Ник был вынужден признать, что ревнует. Дважды на протяжении этого злосчастного ужина он подавлял готовые сорваться с уст едкие остроты, которые, вне всякого сомнения, привели бы жертву его горького юмора в полное замешательство.
Ник не прикоснулся к десерту, а просто захватил кофе с собой, отправляясь в капитанскую каюту. Он бы, наверное, не возражал против компании Красавчика Бейкера, однако австралиец находился на борту «Золотого авантюриста», возясь с главной силовой установкой. Что же касается отдыха, то, несмотря на дневные труды и заботы, койка к себе не манила. Ник бросил взгляд на часы, вмонтированные в переборку над столом: стрелки едва перевалили за восемь вечера.
Следуя неожиданному порыву, он поднялся на ходовой мостик, и Тим Грэхем виновато вскочил на ноги при неожиданном появлении капитана. Третий помощник сидел в кресле шкипера, и подобная дерзость заслуживала отчитки, однако Ник сделал вид, будто ничего не заметил. Он неторопливо кружил по мостику, придирчиво проверяя показания всевозможных приборов, от степени натяжения буксирного каната и режима работы дизелей «Колдуна» до правильности включения якорных огней обоих судов и последней записи в вахтенном журнале.
— Мистер Грэхем, — наконец сказал он, и молодой командир замер не дыша, всем своим видом смахивая на жертву предстоящего расстрела. — Мистер Грэхем, эту вахту я отстою сам. Сходите, поужинайте со всеми.
Третьему помощнику понадобилась приличная порция джина, прежде чем он нашел в себе силы поведать кают-компании о том, как ему в последнее время неслыханно везет.
Саманта даже не оторвала взгляда от доски. Она подвинула слона так, что он оказался под ударом ферзя Дэвида Аллена, и когда старпом, урча от удовольствия, кинулся забирать фигуру, девушка вывела ладью из-под тылового прикрытия.
— Через три хода мат, Дэвид.
— Еще разок, Самми, а? Дай мне надежду на реванш, — взмолился было он, однако Саманта решительно покачала головой и выскользнула из кубрика.
До Николаса донесся аромат ее духов. Недорогие, но очень приятные… «Бейб», вот как они называются! Их еще рекламировала внучка Хемингуэя… Эти духи идеально подходили Саманте.
Ник обернулся и лишь в эту секунду набрался смелости признаться самому себе, что третьего помощника снял с вахты именно с расчетом выманить девушку на мостик.
— А у нас по носу киты, — промолвил он и подарил ей одну из тех редких, неотразимых улыбок, которые Саманта в последнее время научилась столь высоко ценить.
— Киты? Где?! — воскликнула она с неподдельным восторгом.
Ник показал на фонтан, блеснувший золотистыми искрами в низком вечернем солнце, где-то милях в двух за форштевнем.
— Ого! Так ведь это Balaenoptera musculus!
— Придется поверить вам на слово, доктор Сильвер, хотя для меня это по-прежнему просто голубой кит, — усмехнулся Ник, и девушка на миг смутилась.
— Извините. У меня и в мыслях не было хвастаться своей научной эрудицией…
Она вновь бросила взгляд на студеное, неприветливое море, среди волнистых горбов которого опять забил китовый фонтан — далекий, эфемерный столп брызг и одиночества.
— Один, — прошептала она, — только один… — Голос ее потерял былую восторженность. — Их так мало осталось… Как знать, может, этот кит вообще последний, которого нам доведется увидеть…
— Да, их сейчас так немного, что они не способны найти друг друга в громадном океане, чтобы создать семью, завести детенышей.
У Ника тоже пропала улыбка; они вновь стали говорить про море, о том, как с ним связана вся их жизнь, как их беспокоит то, что вытворяет с океаном человек…
— Когда марксисты Мозамбика вырвали у португальцев бразды правления страной, они позволили Советам прислать драгеры — не траулеры, а драгеры, типа землечерпалок — в залив Делагоа. То есть прошлись землесосом по водорослям латеральной зоны, главнейшему нерестилищу мозамбикских креветок. Получили улов с тысячу тонн — и навсегда уничтожили места для размножения, а вместе с ними и весь этот биологический вид. Всего за полгода… — Голос ее дрожал от возмущения. — Два месяца назад австралийцы в своих территориальных водах задержали японский траулер. В трюмных холодильниках обнаружили мясо ста двадцати тысяч гигантских гребешков, которые команда стальными ломами сбила с барьерных рифов. В среднем популяция гребешков на одном рифе не превышает двадцати тысяч. Это означает, что за одну-единственную вылазку они ободрали как минимум шесть океанских рифов, а капитан отделался лишь штрафом в тысячу фунтов.
— Кстати, как раз японцы отработали методику так называемого ярусного лова, — кивнул Ник. — Устраивается длиннейшая плавучая леса, к ней подвешиваются специально сконструированные крючья, и все это хозяйство размещают поперек миграционных маршрутов крупных пелагических рыб, которые кормятся у поверхности: тунец, марлин… Выметают косяки подчистую, до последней рыбешки.
— Но ведь нельзя же сокращать популяцию ниже определенного предела. — Саманта подняла глаза на Ника. Сейчас она казалась гораздо старше своего возраста. — Смотрите, что люди сделали с китами…
Они обернулись к окну мостика, надеясь хотя бы еще разок увидеть добродушного великана, ныне обреченного на вымирание. Посмотреть на очередное существо, которому суждено исчезнуть из моря.
— Вечно эти японцы да русские, — пробормотал Ник. — Ни за что не хотели подписывать конвенцию, пока в океане оставалось достаточно голубых китов, чтобы их промысел приносил экономическую выгоду. А потом, видите ли, надумали. Стоило остаться жалким двум-трем тысячам особей, как они вдруг подписать решили…
— И тут же взялись за сейвалов, сельдяных китов и малых полосатиков. Теперь их тоже будут загонять в небытие.
Они стояли бок о бок, уставившись на странное, залитое солнцем ночное море, тщетно выискивая искорку жизни среди водяного безбрежья. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ник поднял руку и уже готов был опустить ее на плечи Саманты — древнее как мир защитно-покровительственное отношение мужчины к женщине, — но вовремя спохватился. Впрочем, девушка почувствовала это движение и замерла, немножко даже наклонившись к нему в ожидании, однако Ник в последнюю секунду шагнул в сторону — вскинутая рука упала на кожух радара. Лишь в этот миг Саманта поняла, насколько сильно ей хотелось, чтобы он ее коснулся. Но нет, до самого конца вахты он отказывался преступить некие физические границы, которые, судя по всему, сам для себя установил.
Следующим вечером она отмахнулась от назойливых приглашений заглянуть в кубрик и после ужина выжидательно уселась у себя в каюте, приоткрыв дверь на пару сантиметров, чтобы не пропустить момент, когда Тим Грэхем весело поскачет вниз по трапу, освобожденный от вахты в очередной раз. Как только третий помощник вошел в кают-компанию, Саманта выскользнула из каюты и легко взбежала на мостик.
