Не прошло и пары минут после того, как Ник принял на себя дежурство, а девушка тут как тут. Шкипер сам удивился, насколько приятным было вновь оказаться с ней вместе. Они улыбнулись друг другу, как школьники-сорванцы, задумавшие веселую проделку.
Солнце и не думало садиться; неподалеку от буксира появился один из столообразных айсбергов, и девушка привлекала внимание Ника к полоске грязи, которая выделялась на белоснежном льду, как кольцо, оставшееся на стенке ванной после того как в ней искупался трубочист.
— Парафин, — сказала Саманта, — в смеси с нерастворимыми углеводородами.
— Да нет, — мотнул он головой, — это просто такой слой во льду. Темный.
— Нефть, — твердо возразила она. — Мазут. Я сама брала пробы. Одна из тех причин, по которым я решила пойти гидом на «Золотом авантюристе». Мне нужно узнать море, так сказать, из первых рук.
— Но ведь от нас до танкерных путей как минимум пара тысяч миль. Они проходят гораздо севернее.
— Берег залива Шеклтона чуть ли не по щиколотку усыпан парафиновыми комьями, а галька черна от мазута. На мысе Тревоги нашли мертвых и умирающих пингвинов, угодивших в нефтяное пятно в пределах пятидесяти миль от этого Богом забытого берега.
— Да бросьте, в это даже трудно… — начал было Ник, и девушка резко взмахнула рукой.
— Вот именно! — воскликнула она. — Никто и верить не желает! Все просто проходят как бы стороной, словно мимо очередной жертвы ограбления, лежащей на тротуаре.
— Вы правы, — нехотя признал Ник. — Мало кого это заботит.
— Несколько дохлых пингвинов, черные вязкие комки, липнущие к ступням на пляже. Подумаешь! Разве это причина поднимать крик… Но дело-то в том, что по-настоящему страшным являются как раз невидимые глазу вещи. Миллионы тонн токсичных углеводородов, растворенных в океанской воде, убивают медленно, исподтишка, но столь же беспощадно. Вот чего надо пугаться, Николас!
Девушка впервые назвала его по имени, и этот факт не прошел незамеченным для обоих. Они вновь замолчали, сумрачно разглядывая крупный айсберг, который неторопливо таял за кормой. Солнце разукрасило его поверхность легчайшими оттенками розового и мечтательно-голубого — однако черная полоса ядовитой грязи портила все впечатление.
— Мир вынужден использовать ископаемое топливо, и мы, моряки, должны его транспортировать, — наконец пробормотал он.
— Но не такой же ценой! В глазах торгашей только и светится что прибыль, а рискам ноль внимания! Ведь есть же масса наглядных примеров: скажем, жадный, бездумный, хищнический способ, которым человек уничтожил кита. Ну нельзя все делать ценой превращения океана в гнилое, смердящее болото!
— Конечно, есть беспринципные деляги… — примирительно кивнул Ник, однако сердитая Саманта не дала ему договорить.
— Суда выходят в море под флагами незнамо каких стран, неподконтрольные, построенные по опасным стандартам, оборудованные единственным котлом… — Девушка сыпала обвинениями, на которые Нику нечего было ответить. Вот он и молчал. — И будто этого мало, дали «зеленый свет» зимнему танкерному маршруту вокруг мыса Доброй Надежды, чтобы за сезон перевозить на пятьдесят тысяч тонн сырой нефти побольше. Через мелководье Агульяс, самое коварное зимнее море на планете — и по нему пустили перегруженные танкеры!
— Да, это уже чистой воды преступление, — согласился он.
— А ведь вы сами были председателем совета директоров «Флотилии Кристи» и даже имели своего представителя в координационном совете!
И вот тут-то она поняла, что допустила прокол. Мгновенно, безо всякого перехода, Ник рассвирепел — и не на шутку. Красноватая полумгла ходового мостика, казалось, начала потрескивать от его гнева, будто воздух пропитался статическим электричеством. Девушку пронзил безотчетный, но вполне обоснованный и реальный страх. Она слишком увлеклась и забыла, с кем имеет дело.
Впрочем, он просто повернулся к ней спиной, затем неторопливо обошел мостик, с особой тщательностью проверяя показания каждого прибора и индикатора, после чего остановился в дальнем крыле и прикурил сигару. Саманту так и подмывало ляпнуть что-то наивно-примирительное, но какой-то инстинкт приказывал держать рот на замке. Ник не из тех, кто уважает компромисс или отступление.
Наконец он вернулся на прежнее место, и в свете тлеющего кончика сигары девушка разглядела его смягчившиеся черты.
— Сейчас «Флотилия Кристи» и все, что с ней было связано, кажется мне чем-то из другой жизни, — произнес он негромко, но столь выразительно, что Саманта явственно ощутила боль незаживших ран. — Не сердитесь, просто ваше замечание на секунду выбило меня из равновесия. Я и не знал, что вам ведома история моей жизни.
— Она известна любому на борту.
— Разумеется, — кивнул он и глубоко затянулся. — Видите ли, когда я руководил «Флотилией Кристи», то настаивал на самых высоких стандартах судовождения и обеспечения безопасности на каждом из наших судов. Я категорически возражал против зимнего маршрута, более того, ни один из моих танкеров не ходил мимо мыса Игольного под грузом даже в летний сезон. Все мои танкеры оборудованы как минимум дублированными котлами, а спроектированы и построены они по тем же нормам и правилам, что и вон то судно… — Ник показал на шедший за ним «Золотой авантюрист». — Или вот это. — Он красноречиво топнул по палубе.
— И даже «Золотой рассвет»? — негромко спросила она, отважившись вновь испытать его гнев, но Ник в ответ просто кивнул.
— «Золотой рассвет»… — чуть помолчав, повторил он вслед за девушкой. — Звучит до абсурдности претенциозно, согласитесь? Но вы знаете, ведь я и вправду мечтал о рассвете, закладывая это судно. Первый в мире танкер на миллион тонн, в котором будут воплощены все новинки и достижения, выдержавшие проверку в реальных условиях. От скрубберов на инертном газе до независимо дифферентуемых топливных цистерн. Не один котел, а целых четыре, как на легендарных лайнерах «Уайт стар лайн». О, этот танкер действительно был готов стать золотым рассветом, зарей новой эры в транспортировке нефти… Увы, я больше не председатель совета директоров «Флотилии Кристи», нет у меня и контроля над «Золотым рассветом», ни в чертежах, ни на стапеле… — Голос его стал глухим, и в тусклом свете показалось, что глаза утонули в орбитах, которые сейчас походили скорее на черепные глазницы. — Не говоря уже про эксплуатацию.
Ох, как плохо все обернулось: ведь у нее и в мыслях не было с ним спорить или чем-то раздражать. А вышло так, что она невольно пробудила в нем горькие мысли и воспоминания. Инстинкт тут же подсказал, что самое время скрыться с глаз долой.
— Доброй ночи, доктор Сильвер, — рассеянно кивнул он в ответ на ее неожиданное признание в невероятной усталости.
— Зовите меня Самми, — сказала она, уже не зная чем развеять его мрачное настроение, — или Саманта, если предпочитаете более формальный стиль.
— Пожалуй, предпочитаю, — сказал он без тени улыбки. — Доброй ночи, Саманта.
