— Я тебя ненавижу!
Несмотря на беспокойство, ее начинал разбирать смех.
— Милочка моя, каждый вечер на протяжении последнего месяца ты пыталась разжечь в нем костер своим среброголосым щебетанием — а ведь мы еще не миновали стартовые ворота и…
— Я знаю, Эйнджел. Знаю.
— И вот что мне кажется, сладкая моя: самое время перестать толочь воду в ступе да заняться давно проверенным волшебством, к которому у тебя явный талант.
— Ты хочешь сказать, прямо в зале отлета? — Она хлопнула в ладоши и приняла обольстительную позу: — Я Саманта! Увези меня!
— Вот именно. Короче, видишь вон ту жестянку на пирсе? Это такси — и оно ждет тебя уже час. С включенным счетчиком.
В кейптаунском аэропорту Малан не имеется отдельного зала ожидания для пассажиров первого класса, поэтому Ник был вынужден усесться в накопителе-«отстойнике», среди растрепанных мамаш с писклявыми, липкими чадами, по соседству с затурканными пассажирами, навьюченными как верблюды, и раскрасневшимися командировочными, — однако он был одинок и неприкаян в окружении всех этих толп. Впрочем, следуя какому-то подсознательному чувству, пассажиры старались держаться поодаль, и он просто сидел в своеобразном коконе отчужденности, пристроив саквояж «Луи Вюиттон» у себя на коленях.
На ум вдруг пришло, насколько резко за последнее время сместился баланс его отношения к жизни: лишь сорок дней назад он распознал приближение новой волны, но почти не обладал силами, чтобы очутиться на ее гребне.
Его взгляд помрачнел, в уголках глаз отчетливо проявились «гусиные лапки», когда он вспомнил, какой физической и эмоциональной ценой ему далось решение бороться за «Золотой авантюрист». Он поежился при мысли о том, что могло бы произойти, не отдай он команду отправиться на спасение лайнера. Волна прошла бы безрезультатно, а рассчитывать на новый шанс было бы уже бессмысленно…
Почти незаметным, но твердым движением головы он выкинул прочь воспоминания о былом страхе. Ник поймал свою волну, оседлал ее и теперь мощно и быстро мчался вперед. Создавалось впечатление, что судьба решила завалить его щедрыми дарами. Появился новый контракт на передислокацию буровой платформы от Рио до месторождения «Браво-Сьерра» на норвежском шельфе… Сразу после этого буксировка из Северного моря, через Суэц к новому южноавстралийскому промыслу… Это позволит полностью задействовать «Колдун» на протяжении как минимум шести месяцев. Мало того, намечавшаяся было забастовка на верфи «Конструксьон наваль атлантик» оказалась отменена, проблемы сняты, так что дата завершения постройки нового буксира была перенесена поближе на целых два месяца. И это еще не все: прошлой ночью его разбудил звонок Бэча Уэки, который сообщил, что Кувейт и Катар также начали пристально изучать предложенный им проект буксировки айсберга с потенциальным расчетом применить аналогичную схему получения пресной воды в будущем. Если эти страны дадут «зеленый свет», то понадобится построить еще пару новых судов…
«Того и гляди, вот-вот узнаю, что выиграл в футбольном тотализаторе», — рассеянно подумал он, повернул голову и чуть не поперхнулся.
Саманта стояла возле автоматических дверей. Ветер играл ее волосами, собранными в слабый узел, так что отдельные золотые пряди гладили девичьи щеки — щеки раскрасневшиеся, словно она перед этим бежала. Дыхание у нее сбилось, и одну руку она бессознательно поднесла к горлу, тонкими длинными пальцами, как лучами звезды, подчеркнув изящную форму груди. Девушка замерла, напоминая лесного зверька, учуявшего запах леопарда: встревоженная, охваченная нервным трепетом и еще не решившая, в какую сторону кинуться. Ее волнение было столь очевидным, что Ник тут же отставил саквояж и поднялся с кресла.
Она увидела его сразу. Лицо вспыхнуло светом неизъяснимой радости; светом до того ярким, что он невольно остановился — в то время как она, напротив, бросилась бежать ему навстречу.
Саманта столкнулась с одышливым, потным туристом, едва не сбив того с ног. В стороны полетели местные сувенирные поделки, перезрелыми фруктами упали на пол пакеты.
Толстяк гневно фыркнул, но стоило ему взглянуть девушке в лицо, как выражение досады тут же исчезло.
— Простите! — воскликнула она, быстро подхватила уроненные вещи с пола, сунула весь ворох ему в руки, одарила сияющей улыбкой и оставила мужчину задумчиво и печально смотреть ей вслед.
Впрочем, теперь Саманта была более сдержанна; ее нетерпеливый бег сменился плавным покачиванием бедер, выразительность которых стократно выигрывала благодаря длинным, стройным ногам. Улыбка приобрела некоторую неуверенность, пока девушка тщетно пыталась смахнуть непослушные волосы с лица и загнать их обратно в узел на затылке.
— Я уж думала, что опоздала… — Она остановилась в паре шагов от Ника.
— Что-то случилось?
— О, нет-нет, — торопливо заверила она. — Теперь все в полном порядке. Просто…
Саманта замолчала, а когда заговорила вновь, голос ее прозвучал много тише. В манерах появилась подростковая застенчивость и скованность.
— Просто… я подумала… Мы не успели попрощаться…
— Мне казалось, что так будет лучше.
Саманта посмотрела прямо в его глаза, в зрачках вспыхнули зеленые искры.
— Почему? — требовательно спросила она, но у Ника не было ответа.
— Не знаю… Наверное, не хотел, чтобы…
Ну как это ей сказать?! Как объяснить, не превращая разговор в сцену, от которой больно и неловко станет им обоим?
Над головами проснулся аэропортовый динамик: «Объявляется посадка на рейс 235 „Южно-Африканских авиалиний“ до Йоханнесбурга. Пассажиров просят пройти к выходу номер два. Повторяю…»
Время, время уходит! В голове девушки вдруг всплыла дурацкая фраза: «Я Саманта! Увези меня!» Она чуть было не хихикнула, как школьница, но вовремя спохватилась.
— Николас, завтра вы будете в Лондоне… В разгар зимы…
— А! Вот действительно отрезвляющая мысль, — согласно кивнул он и впервые за все время улыбнулся. От этой улыбки у нее сжалось сердце и внезапно подкосились колени.
— А я завтра — или в крайнем случае послезавтра — буду ловить длинную волну на мысе Сент-Френсис, — сказала Саманта.
Да, в те волшебные ночи они говорили и об этом. Он поведал историю, как впервые познакомился с серфингом на пляже Вайкики задолго до превращения этого спорта в писк моды. Любовь к серфингу, так же как и любовь к морю, разделяли они оба.
— Надеюсь, волна вас не разочарует, — сказал он. От мыса Сент-Френсис до Кейптауна триста пятьдесят миль к северу; простенький пляж на великолепном побережье, протяженностью шесть тысяч миль. Он такой один на весь мир. Молодежь и люди постарше, но с юношеской бодростью в сердце, прибывают сюда чуть ли не как религиозные паломники, чтобы прокатиться на знаменитой длинной волне. Такого не найти ни на Гавайях, ни в Калифорнии, ни на Таити, ни в Квинсленде…
