Отсюда, из глубины моря, берег выглядел низкой темно-зеленой корочкой над аквамариновой чистотой воды. Горы в голубой дали казались синими тенями на фоне аметистового неба — а еще выше порой громоздились грозовые тучи, сверкавшие ослепительным серебром, высокие и надменные до того, что сама земля казалась перед ними карликом.
— Это, наверное, самое прекрасное место в мире! — Саманта подвела свою доску поближе, чтобы коленом коснуться его бедра.
— А все потому, что ты здесь, — кивнул Ник.
Зеленая вода под ними дышала, как живое существо, вздымаясь и опадая глянцевыми волнами, скользившими к берегу.
Потеряв терпение, кто-нибудь из неопытных серфингистов пытался запрыгнуть на неустойчивый гребень; встав коленями на доску, орудуя обеими руками, он взбирался наверх и, не в силах сохранить равновесие, тут же падал вниз под насмешки и свист друзей, после чего выныривал и со смущенным видом лез обратно на доску.
А порой раздавался возбужденный гул разноязыких голосов, кто-нибудь выкрикивал: «Тройная идет!» — и доски тут же принимали нужное положение, понуждаемые нетерпеливыми гребками. Они выстраивались в ряд, оставляя место соседям; их владельцы то и дело оглядывались через загорелые плечи, весело окликая и задирая друг друга, а на горизонте, милях в четырех, поднималась настоящая, длинная волна, которая на самом деле состояла из трех отдельных валов.
Двигаясь со скоростью за сорок миль в час, эти валы затрачивали не менее четырех минут, чтобы достичь поджидавших серфингистов. Саманта тратила время ожидания на небольшой подготовительный ритуал: сначала она подтягивала низ бикини, который обычно сползал, открывая взору пару поясничных ямочек и глубокую расщелину между ягодицами, затем поправляла верх, обеими ладонями заталкивая каждую грудь по очереди в чашечки тонкой зеленой материи, и во весь рот улыбалась Нику:
— Не подглядывать!
— Да знаю я, знаю. Плохо действует на сердце.
Затем девушка извлекала из волос заколки и, зажав их во рту, поплотнее закручивала свою гриву на макушке, а когда коса толщиной с запястье наконец была уложена, переключала внимание на выбившиеся пряди, заводя их за уши.
— Все? Порядок? — спрашивал Ник, и Саманта, кивнув, кричала в ответ:
— Ловим третью?
Обычно третья волна была самой большой. Первый вал они пропускали, позволяя ему подбросить их ввысь и затем уронить к подножию. Половина серфингистов уже мчались к берегу, практически полностью скрывшись за гребнем, лишь головы виднелись над подвижным массивом воды.
Накатывал второй вал — еще выше, еще могучее, — и оставшиеся серфингисты решали уйти именно с ним. Пара-тройка неудачников соскальзывали с крутого склона, волоча за собой доски, привязанные бечевкой к щиколотке.
— Пошли! — воскликнула Саманта, и с третьим валом накатил зеленый гул, который подхватил их прозрачной стеной, где, как в картинной раме, застыли четыре дельфина-афалины, улыбавшиеся во весь рот. — О, смотри! — пропела девушка. — Николас, ты только посмотри на них!
И тут на них обрушилась волна, заставив что было сил грести, нагоняя гребень. На какой-то миг замерло сердце: показалось, что вода готова выскользнуть из-под ног… но доски вдруг ожили и сами бросились вперед, шипя навощенным стекловолокном.
Саманта и Ник разом взлетели в небо и засмеялись солнцу, выплясывая сложные узоры баланса, чтобы справиться с досками. Гребень поднял их так высоко, что глазам открылся широкий полумесяц пляжа, раскинувшийся тремя милями дальше, куда уже направлялись крошечные фигурки других серфингистов, оседлавших первые два вала.
Одна из афалин забралась вместе с ними на самый верх, поднырнула под доски, легла на плавник и улыбнулась Саманте так лукаво, что девушке захотелось протянуть руку и погладить дельфиний бок, но она едва не потеряла равновесие. Дельфин фыркнул, взмахнул хвостом и оказался по другую сторону.
Сейчас по правую руку от них волна уже начинала чувствовать приближение рифа. На гребне стали появляться барашки, затем он наклонился вперед, образуя великолепную арку, и, удержав эту форму в течение долгих секунд, медленно пошел вниз.
— Давай влево! — крикнул Ник, и они, развернув доски, затанцевали на их широких, тупых носах, пригибаясь в коленях, чтобы удержать равновесие и со стремительностью ракеты вылететь на зеленый пологий склон воды, однако над головой уже нависала арка, которая мчалась быстрее — уйти из-под нее не удавалось.
Бросив взгляд за левое плечо, где высилась крутая, чуть ли не вертикальная, стена, Саманта заметила, что рядом скользит афалина, энергично подрабатывая дельтовидным хвостом. На мгновение девушку охватил страх: настолько величественной и могучей была волна.
— Николас! — воскликнула она, и в этот миг вода вздыбилась, застив и небо, и солнечный свет. Сейчас они неслись внутри идеально круглого ревущего туннеля. Стенки его были гладкими, как дутое стекло, свет зеленоватым и немножко странным, как если бы Ник и Саманта очутились в глубоководной пещере — с той только разницей, что впереди ждал круглый зев, а сзади все схлопывалось в грохочущем облаке буйной воды. Страх и восторг от смертельно опасной гонки заставляли девушку почувствовать себя как никогда более живой.
Ник встревоженно крикнул:
— Скорей, что есть силы!
Голос его почти потерялся в грохоте воды, но Саманта послушно перенесла побольше веса на нос доски… и вот они пулей выскочили из зева туннеля на солнечный свет. Девушка возбужденно рассмеялась: пережитый страх пьянил…
Вместе с досками вода перенесла их через риф, оставив далеко позади белые кружева пены.
— Давай вправо! — Саманте хотелось остаться на тугом, надежном гребне вала, и они славировали назад, взлетев по инерции на крутой склон. Брызги самоцветами играли на животе и бедрах девушки, мокрая коса хлестала воздух, как хвост разгневанной львицы, руки разбросаны в стороны, ладони раскрыты, пальцы откликаются на подсознательные импульсы тонкими, деликатными движениями, как у танцовщиц с острова Бали. В довершение всего рядом, как чудо, возник плавник афалины: дельфин держался следом не хуже прекрасно обученного пса.
А затем волна ощутила под собой пляж и окончательно рассвирепела, принялась дико взбрыкивать, громыхать, взбалтывать в себе гравий и песок, уподобляясь жидкой овсянке… Они вывалились из волны, упали спиной на оседающий гребень и скатились в море, таща за собой доски-поплавки, задыхаясь и хохоча во все горло от пережитого возбуждения, страха и радости.
Саманта проявила себя обитателем водной пучины, который обладает невероятным аппетитом к дарам моря. Она разламывала крабьи ноги и клешни и высасывала белые мясные волокна, ничуть не смущаясь хлюпанья, и даже поддразнивала Ника, чувственно облизывая перемазанные сливочным маслом губы, не сводя при этом глаз с его лица.
Или, например, такая картина: романтичный ужин при свечах, а Саманта одним махом заглатывает гигантских устриц и запивает их соком из раковин.
