— Эй! — подала голос Саманта, силясь перекричать какофонию шутливой перебранки, острот и серьезных научных споров. — Это Николас!
Нечто вроде затишья спустилось на своеобразное факультетское собрание, и все принялись разглядывать Ника с настороженным, ревнивым любопытством, которое характерно для любой тесно сплоченной социальной группы, где не очень-то жалуют новичков и чужаков. Ник невозмутимо уставился в ответ, встретил взглядом каждую пару глаз, начиная потихоньку догадываться, что, несмотря на более чем диковатые прически, неформальные одеяния и внушительное количество бород, эта группа была подлинно элитарной. В каждом лице светился острый ум, взгляды быстрые, цепкие, и во всех физиономиях без исключения читалась гордость и уверенность в себе.
Во главе стола сидела внушительная личность: мужчина в возрасте Ника или чуть постарше, поскольку в его бороде виднелись седые пряди, а обветренное, прокаленное солнцем лицо изрезали глубокие морщины.
— Приветствую вас, Ник, — прогромыхал он. — Не буду делать вид, что мы о вас не наслышаны. Саманта нам не раз докладывала о том, как…
— Том Паркер, здесь вам не научная конференция, — немедленно вмешалась Саманта, и все рассмеялись. Люди оживились, неловкость улетучилась, и отовсюду послышались дружелюбные приветствия.
— Хэлло, Ник, я Салли-Анн. — Симпатичная девушка с васильковыми глазами стеснительно поправила очки и сунула ему в руку граненый стакан с красным вином. — Извините, но у нас не хватает бокалов, так что, боюсь, вам с Самантой придется делиться друг с другом.
Затем она подвинулась, освободив несколько дюймов на лавке, и Саманта села Нику на колени. Вино оказалось крепким, терпким и тут же защипало язык. Впрочем, Саманта отпила свой глоток с таким же удовольствием, как если бы ей предложили шато-лафит 1953 года. Она лизнула Ника в ухо и прошептала:
— Том — профессор биофака. Славный дядька, самый лучший. После тебя, конечно.
Со стороны камбуза появилась женщина с миской топленого масла и громадным блюдом, на котором высилась гора ярко-розовых креветок. Она поставила угощение по центру стола, раздались бурные аплодисменты, и все с откровенным удовольствием навалились на еду.
Женщина была высокой, с заплетенными в косы темными волосами, выражение ее лица выдавало в ней сильную натуру. Ладно сидевшие брюки подчеркивали гибкость и атлетизм ее тела, хотя по возрасту она явно была старше остальных представительниц прекрасного пола. Встав возле Тома Паркера, она положила ему руку на плечо, и в этом жесте читалась многолетняя привязанность.
— Это Антуанетта, его супруга.
Женщина услышала свое имя и улыбнулась вновь прибывшим. Ее ласковые темные глаза за секунду дали оценку Николасу, затем она кивнула и сложила большой и указательный пальцы буквой «О», адресовав свое одобрение Саманте, после чего вновь скрылась на камбузе.
Еда не мешала беседе, вернее, непринужденной болтовне, которая быстро перескакивала с шуток на весьма серьезные и очень специализированные дискуссии; живые, прекрасно тренированные и образованные умы генерировали идеи, которые сталкивались друг с другом подобно костяным бильярдным шарам, в то время как намасленные пальцы ловко отрывали длинноусые креветочные головы, извлекали из серповидных телец нежное белое мясо и оставляли липкие следы на винных стаканах.
Когда кто-то из них вмешивался в спор, Саманта на ухо Нику шептала имена и перечисляла заслуги.
— Это Хэнк Питерсен, он пишет докторскую по голубым тунцам, про их размножение и миграционные маршруты. Как раз он и является научным руководителем завтрашней экспедиции… А это Мишель Ранд, она здесь по обмену с Калифорнийским университетом, занимается китами и морскими свиньями…
Тем временем обсуждение вдруг превратилось в негодующее бичевание некоего капитана, который неделей раньше самым наглым образом прочистил свои нефтяные трюмы прямо во Флоридском проливе, в результате чего тридцатимильное пятно мазута было подхвачено Гольфстримом. Сделал это он как тать в ночи, под покровом мрака, и сменил курс, едва вышел в Атлантику.
— Но ничего, мы его вычислили! — прорычал Том Паркер, всем своим видом напоминая взбешенного медведя. — Как по отпечаткам пальцев, так что он у нас сейчас на мушке.
Ник знал, о чем идет речь: немного разлитой нефти отправляли на газоспектрографический анализ, результаты которого затем сравнивали с составом образцов, которые подразделения береговой охраны брали в трюмах подозреваемых танкеров. Точность идентификации настолько высока, что можно безбоязненно подавать иск в международный суд.
— Да только вся проблема в том, как притянуть мерзавца к ответу, — бушевал Том Паркер. — Когда его настигла береговая охрана, он был уже в полусотне миль от наших территориальных вод, а судно зарегистрировано в Либерии… Я на последней конференции уже выступил с целым пакетом предложений, но дело идет медленно.
Здесь Ник решился впервые присоединиться к разговору. Он повел речь о трудностях юриспруденции международного масштаба, о методах контроля и привлечения к ответственности самых злостных нарушителей… Затем он перечислил те меры, что уже были приняты на текущий момент, изложил планы и, наконец, рассказал о том, что сам считает необходимым для защиты моря.
Говорил он спокойно, сжато, четкими фразами, и Саманта с гордостью отметила, как внимательно слушают ее Николаса Берга. Стоило ему замолкнуть на минутку, переводя дух, как народ тут же бросился задавать непростые, а подчас и острые вопросы. Ник отвечал в той же манере, бил всегда в точку благодаря богатейшему опыту и знаниям этой темы и мало-помалу начал замечать, как меняется к нему отношение всей этой группы, как растет их уважение и появляются иные признаки того, что они готовы принять его в свои ряды, ибо он грамотно пользовался сложной терминологией, логика его была безупречна, и все понимали, что он один из своих, один из элиты.
Сидевший во главе стола Том Паркер вдумчиво слушал, периодически кивая или хмуря брови, в то время как стоявшая рядом Антуанетта, чей тонкий стан он обнимал одной рукой, рассеянно перебирала шевелюру мужа.
Том Паркер обнаружил косяк в сорока милях от берега, где быстрые голубые воды теплого Гольфстрима заворачивали к северу. Неподалеку, на фоне кучево-дождевых облаков, которые застили горизонт, «работали» птицы. Они казались пятнышками яркого света, когда, сложив крылья, камнем падали в темно-синюю воду, поднимая фонтаны брызг, напоминавшие крошечные взрывы. Через несколько секунд, вынырнув с глубины, они струнами вытягивали шеи, заглатывая очередную рыбешку, а затем, потрясая раздутым подклювным мешком, взмывали в небо, формируя охотничью карусель, — и все повторялось сначала. Их были сотни, они кружили и падали, как снежинки.
— Анчоусы, — буркнул Том Паркер. Члены экспедиции и сами видели взбудораженную поверхность воды прямо под стаей. — А может, и бонито.
— Нет, — помотал головой Ник. — Это голубые тунцы.
— Уверен? — Том насмешливо улыбнулся.
