— Смотри, как они сгоняют в кучку мелкую рыбу. Нет, это тунцы, — упрямо повторил Ник.
— Спорим на пятерку? — предложил Том, перекладывая штурвал. Дизель «Ловкача» громыхнул, и сейнер пошел крейсерским ходом.
— Согласен, — улыбнулся Ник в ответ. В ту же секунду из воды выпрыгнула рыба — ни дать ни взять лоснящаяся торпеда длиной с мужскую руку. Она взлетела футов на шесть в воздух, перевернулась в полете и ударилась о воду со шлепком, которого не заглушил даже рокот дизеля. — Тунец, — бесстрастно заметил Ник. — Голубой североатлантический. Каждый фунтов под двадцать.
— Пять долларов, — удрученно улыбнулся Том. — Если так и дальше пойдет, ты меня без рубашки оставишь. — С этими словами он шутливо ткнул Ника кулаком в плечо, затем обернулся к открытому окну рулевой рубки и рявкнул: — О’кей, ребята, у нас голубые тунцы!
На палубе послышались топот ног и возня. С веселыми выкриками все кинулись разбирать лесы и приспособления для маркировки плавников. Сейчас власть в свои руки получил Хэнк: именно он был экспертом по голубым тунцам и, пожалуй, лучше всех знал их репродуктивные привычки, миграционные маршруты, пищевые цепочки… «Но вот когда дело касается поимки, — отметил Ник про себя, — Хэнк, наверное, принес бы больше пользы в качестве кузнеца».
Рыбаком не был и Том Паркер. Он умудрился наехать на косяк, бросив «Ловкача» прямо в середину и обратив в паническое бегство и рыб, и птиц. По чистой случайности один из ученых мужей на корме подцепил зазевавшегося тунца, и после изрядного пыхтения и сопения на фоне подбадривающих, но бестолковых советов на палубу вывалили одинокую тушку: тунец, но не взрослый, а так, из молодняка. Рыбина прыгала и подскакивала, нещадно ударяя хвостом по настилу, силясь увернуться от оравы галдящих научных работников, которые то и дело поскальзывались на рыбьей слизи, сбивая друг друга с ног. Наконец дело было сделано: свободолюбивого недоросля загнали в угол, прижав к фальшборту. Первые три попытки поставить пластиковую метку потерпели фиаско, и движения Хэнка, который орудовал маркировочным дротиком, становились все более хаотичными и раздраженными. Под конец он едва не преуспел в постановке бирки на откляченный зад Саманты, которая в это время стояла на коленях, пытаясь убаюкать изумленную рыбу, обняв ее обеими руками.
— И часто вы этим занимаетесь? — кротко поинтересовался Ник.
— С этими балбесами в первый раз, — признался Том Паркер. — Да ты, наверное, и сам догадался.
Триумфаторы заботливо возвратили тунца в его родную стихию, хотя зазубренный штифт метки оказался в опасной близости от жизненно важных органов. Впрочем, даже если инородный предмет каким-то чудом и не убьет злосчастную рыбу, то грубое обращение было вполне на это способно. Тунец с такой силой бился о палубу, что из его жабр сочилась кровь. Он медленно дрейфовал по течению пузом вверх и ничем не показывал, что слышит встревоженные вопли Саманты:
— Плыви! Да плыви же ты, глупый!
— Ничего, если я попробую то же самое, но моим способом? — спросил Ник, и Том без возражений уступил командный пост.
Николас отобрал четверку самых ловких и крепких парней и быстро провел с ними практикум на тему ловли ручной лесой, показал, как правильно забрасывают приманку и вываживают рыбу подергиванием, пропуская и придерживая лесу между ногами. Затем он разбил молодых людей на пары и расставил их вдоль релинга правого борта, поручив второму номеру каждой двойки быть наготове с маркировочным дротиком. Хэнку Питерсену, который устроился на крыше рулевой рубки, полагалось регистрировать параметры пойманных рыб и номера бирок.
В течение следующего часа они отыскали еще один косяк, и Николас стал потихоньку выписывать круги и приближаться к центру, подгоняя анчоусов к тунцам, затем положил и зафиксировал руль на правый борт, чтобы «Ловкач» двигался самостоятельно, после чего заторопился на палубу.
От попавших в окружение рыбин поверхность воды кипела, напоминая кашу из расплавленного, поблескивающего серебра; тут и там торпедами проносились темные силуэты голодных тунцов.
Через несколько минут четверка Ника набрала ровный ритм, забрасывая крючки с наживкой во вспененное море и почти немедленно выдергивая лесу взмахом руки над головой, что не требовало особых усилий. Заглотнувшая крючок рыба вылетала из воды, и ловец зажимал ее локтем левой руки подобно тому, как это проделывает защитник с мячом в американском футболе. Холодные плотные и скользкие тушки били хвостами и силились вырваться, но попытки их были тщетными. Затем Ник показал, как надо вынимать крючок из челюстей, чтобы не повредить нежные жабры. Пока первый номер придерживал рыбину, его помощник втыкал зазубренный маркировочный дротик в толстенький мускул в тыльной части спинного плавника. Когда же помеченного тунца перебрасывали обратно через борт, последствия всей этой процедуры оказывались столь незначительными, что рыбы практически немедленно возобновляли свой обед, накидываясь на крошечных анчоусов, сбившихся в плотный косяк.
Каждая маркировочная бирка имела свой номер и надпись на пяти языках с просьбой переслать ее в университет Майами, сопроводив посылку описанием, где и когда данный образец был выловлен, что позволит в будущем получить важные сведения о годовом цикле миграции тунца в Мировом океане. От нерестилищ в Карибском море эта рыба с течением Гольфстрима попадала на север, затем пересекала Атлантику в восточном направлении, потом на юг, вокруг мыса Доброй Надежды, хотя часть миграционного потока заходила на охоту в Средиземноморье, — впрочем, степень загрязнения этой акватории, которая практически полностью окружена сушей, в последнее время начинала менять привычки тунца. От мыса Доброй Надежды рыба вновь шла на восток, затем огибала Австралию с юга, совершала гигантский заплыв через Тихий океан, минуя опасный коридор из японских ярусников и калифорнийских рыбопромышленников, подныривала под ледяные воды в районе мыса Горн и наконец возвращалась к своим карибским нерестилищам.
«Ловкач» шел на закатное солнце, торопясь домой. Ученые сидели на крыше рулевой рубки, болтая и попивая пиво. Николас непринужденно разглядывал команду и отметил про себя, что эти ребята обладают множеством черт, которые он так высоко ценит в людях: ум, целеустремленность и отсутствие жадности, которая портит многих представителей рода человеческого.
Запросто, словно это был бумажный пакет, Том Паркер смял пустую банку в своем громадном кулаке, достал еще парочку из соседнего рюкзака и бросил одну из них Николасу. Этот жест, похоже, нес в себе особый смысл, и, прежде чем сделать глоток, Ник отсалютовал Тому банкой.
Сраженная приятной усталостью, Саманта прижалась к Нику. Закат был умопомрачительным: горячий пурпур и расплавленное малиновое великолепие. Николас рассеянно подумал, что было бы здорово провести всю жизнь, занимаясь вот такими делами с вот такими ребятами.
Офис Тома Паркера был заставлен стеллажами до потолка. Полки ломились от сотен законсервированных образчиков, научных журналов и публикаций. Том сидел, вольготно откинувшись на спинку кресла и задрав скрещенные ноги на захламленный стол.
