«Форд» скрылся за поворотом дороги, а вскоре стих и шум мотора.
«Ладно, значит, алмазов с собой они не взяли. Я хорошо все осмотрел. Наверняка оставили здесь. Девчонка должна знать. Э-э… Хотя нет, если спрошу, завизжит как резаная».
Хендри искоса взглянул на Шермэйн — она смотрела вслед уехавшему «форду».
«Сучка! Совсем обабилась, как Керри стал ее драть. Странные они, эти образованные — любят, когда у женщины маленькие титьки. Но задница у нее ничего. Хотел бы я сам ее полапать. А ведь неплохо было бы подгадить зазнайке Керри и поразвлечься с его красоткой. Хотя никаких шансов. Ниггеры думают, что он бог или что-то в этом роде. Посмей я ее хоть пальцем тронуть, меня тут же на куски разорвут. Все, забудь. Надо хватать алмазы и уходить к границе».
Хендри нахлобучил каску на голову и, как будто без всякой цели, направился к грузовику, который вел Раффи.
«Карта есть, компас тоже, пара лишних обойм не помешает. Дело за стекляшками».
Он забрался в кабину и открыл бардачок.
«Ставлю фунт против кучки дерьма, что камушки спрятаны где-то здесь. Они не волнуются — думают, что связали мне руки. Им и в голову не пришло, что старина Уолли может просто встать и уйти. Думают, я буду здесь сидеть и ждать, пока они приедут и сдадут меня этим ниггерам-полицейским, которые спят и видят заполучить себе в лапы белого. Ха, у меня для тебя сюрприз, сладкоголосый Керри!»
Он порылся в бардачке и захлопнул его.
«Ладно, значит, не здесь. Посмотрим под сиденьями. Граница не охраняется, за три-четыре дня доберусь до форта Роузбери, да еще и с полными карманами алмазов, вылечу оттуда в Ндолу, а затем махну куда хочу. Весь мир открыт! Вот уж заживу!»
Под сиденьями не обнаружилось ничего, кроме домкрата и разводного ключа. Хендри стал осматривать панель.
«Жалко, что придется расстаться с этим ублюдком Керри. У меня на него были планы. Как он мне надоел! Самодовольный, как петух. Дает понять, что ты кусок дерьма. Изысканная речь, смазливая рожа, мягкие ручки. Черт, как я его ненавижу!»
В ярости он содрал с пола коврики и закашлялся от пыли.
«В университете учился и думает, что особенный. Сукин сын. Надо было давно с ним разобраться. В ту ночь на мосту уже почти получилось. И никто бы не узнал, просто несчастный случай. Или в Порт-Реприве, когда он бежал через дорогу. Тоже мне герой. Герой-любовник. Спорю на что угодно, что у него все есть. Папаша небось все свои деньги ему отписал. Вот он и смотрит на тебя так, как будто ты выполз из груды отбросов».
Хендри вцепился в руль, сжимая зубы от раздирающей его ненависти, и уставился в окно.
Перед грузовиком прошла Шермэйн Картье, неся с собой полотенце и пластиковый мешочек с туалетными принадлежностями. На поясе висел пистолет.
Сидящий у костра сержант Жак встал и пошел ей наперерез. Они о чем-то заспорили, а потом Шермэйн тронула пистолет и рассмеялась. Жак нахмурился и с сомнением покачал головой. Девушка с улыбкой отвернулась от него и пошла по дорожке к ручью. Ее волосы, перехваченные у шеи лентой, струились по розовой рубашке, а кобура пистолета раскачивалась в такт походке и привлекала внимание к бедрам. Шермэйн спустилась вниз по берегу и исчезла из поля зрения.
Уолли Хендри ухмыльнулся и облизнул губы быстрым острым языком.
— Замечательно, — прошептал он. — Даже если бы они неделю думали, не смогли бы придумать ничего лучше.
Он с удвоенным рвением принялся за поиски алмазов. Засунув руку за панель, он наткнулся на связку холщовых мешочков, висящих между проводами.
— Идите к дяде Уолли. — Он сдернул связку и, положив на колени, стал изучать содержимое мешочков. В третьем оказались ювелирные алмазы.
— Черт подери, — прошептал Хендри, любуясь мерцанием в холщовой глубине. Затянув тесемку, он засунул мешочек в карман куртки и застегнул клапан. Остальные мешочки он затолкал под сиденье, взял винтовку и вылез из машины.
Три или четыре солдата подозрительно посмотрели на него. Проходя мимо них, Хендри потер живот и скривил лицо.
— Слишком много мяса вчера съел!
Солдат, понимавший по-английски, рассмеялся и перевел остальным. Все захохотали, и один из бойцов воскликнул что-то на своем языке. Хендри не понял и пошел дальше. Они все смотрели ему вслед.
Как только лагерь пропал из виду, Уолли повернул и быстро побежал к ручью.
— Сейчас начнется самое интересное!
Он громко рассмеялся.
29
В пятидесяти ярдах от брода, где дорога пересекала ручей, ниже по течению Шермэйн нашла мелкую заводь, поросшую по краям камышами с пушистыми головками и выходящую на небольшой пляж с чистым белым песком и черными, гладко отполированными валунами. Вода в заводи была теплая и такая прозрачная, что Шермэйн сумела рассмотреть стайку мальков, кормившихся водорослями у самого дна.
Стоя босиком на песке, она осторожно огляделась, но заросли камышей скрывали ее со всех сторон. К тому же она попросила Жака никого не пускать к ручью. Шермэйн разделась, сбросив одежду на один из валунов, с куском мыла в руке вошла в воду и села на приятное песчаное дно так, что вода доходила ей до шеи. Сначала она вымыла голову, а потом спокойно легла и стала нежиться в воде, ласкающей ее, как шелк. Осмелевшие рыбки подплыли к ней и стали тыкаться в кожу, щекоча. Она вздрогнула и отогнала их.
Ополоснув голову, Шермэйн с закрытыми глазами вышла на берег и наклонилась за полотенцем. Внезапно Уолли Хендри зажал ей рот и обхватил сзади за талию.
— Пискнешь — шею сверну, — хрипло прошипел он ей в ухо. Она чувствовала его дыхание — теплое и вонючее. — Представь, что я твой ненаглядный Брюс, и все будет хорошо. — Хендри ухмыльнулся.
Его рука скользнула вниз по бедру, и Шермэйн, словно пораженная током, стала отчаянно сопротивляться. Посмеиваясь, Хендри легко ее удерживал.
В какой-то момент палец Хендри случайно попал в раскрытый рот девушки. С силой сжав зубы, она почувствовала, как треснула кожа. Рот наполнился вкусом крови.
— Ах ты, сука!
Хендри отдернул палец и ударил ее кулаком по лицу. Голова Шермэйн откинулась в сторону. Закричать она не смогла, и Уолли ударил ее снова.
Девушка упала на песок. Оглушенная ударами, она не могла поверить в то, что происходит, а Хендри всем телом навалился на нее и стал коленом грубо раздвигать ей бедра. Шермэйн снова начала сопротивляться, пытаясь увернуться от его губ и кислого дыхания.
— Нет, нет, нет, — повторяла она, вертя головой и крепко зажмурившись, чтобы не видеть нависающего над ней лица. Хендри был сильнее, намного сильнее. — Нет! — еще раз крикнула она. И потом: — А-а-а… — от боли, жгучей, резкой боли внутри и тяжелого тела сверху.
Казалось, этот бешеный, рычащий, дергающийся кошмар будет длиться вечно. Шермэйн чувствовала запах Уолли, его вонючий пот капал на ее запрокинутое, незащищенное лицо. Внезапно все прекратилось, и она открыла глаза.
