Миссис Барт села около меня и приготовилась поболтать.
Оправившись от смущения и острого ощущения боли – будто
прикоснулись к незаживающей ране, – я вынужден был признать, что миссис Барт
славная женщина.
– Я понимаю, все мы должны действовать... Сделать все
возможное для выборов, – между тем говорила она. – Конечно, я не так умна,
чтобы вести беседы с людьми, но я уже говорила миссис Норрис, если найдется
какая-нибудь канцелярская работа или понадобится разносить листовки, это я
смогу сделать. Мистер Гэбриэл на собрании так чудесно говорил об участии женщин!
Это заставило меня почувствовать, что до сих пор я была ужасно пассивна. Он
замечательный оратор, не правда ли? О-о! Я забыла... Вы, наверное, не были...
Она в растерянности смотрела на меня. Огорчение от
допущенной ею неловкости растрогало меня, и пришлось прийти к ней на помощь.
– Я слышал его самое первое выступление. Он, безусловно,
производит впечатление.
Миссис Барт не уловила иронии в моем тоне.
– По-моему, он великолепен!
– Как раз это он... Гм!.. Мы и хотели бы, чтобы все так
думали.
– Все и должны так думать! – энергично заявила Милли Барт. –
Я хочу сказать... совсем другое дело, если такой человек будет избираться от
Сент-Лу. Настоящий мужчина, который был в армии... воевал... Конечно, мистер
Уилбрехэм – он человек порядочный... Только я всегда считала, что социалисты...
Идеи у них все какие-то завиральные... А мистер Уилбрехэм... он всего-навсего
школьный учитель или что-то в этом роде... Такой тощий, и голос у него
неестественный... Не верится, что он способен повлиять на ход событий.
С интересом выслушав мнение электората, я в свою очередь
заметил, что Джон Гэбриэл, несомненно, на это способен.
Миссис Барт вспыхнула от удовольствия.
– Я слышала, – с энтузиазмом сказала она, – что он один из
самых храбрых людей в армии. Говорят, он мог бы получить и не один Крест
Виктории.
Судя по всему, Гэбриэл явно преуспел в создании желательного
имиджа, хотя, возможно, все объяснялось личным пристрастием со стороны миссис
Барт. Она очень похорошела: щеки слегка порозовели, карие глаза сверкали.
– Он приходил к нам с миссис Бигэм Чартерно, – объяснила
она, – в тот самый день, когда ее собаку переехала машина. Очень любезно с его
стороны, не правда ли? Майор так переживал!
– Может, он любит собак, – предположил я.
Такое объяснение показалось миссис Барт слишком ординарным.
– Нет, – возразила она. – Я думаю, он очень добр...
Удивительно добр! И он говорил так естественно и так
просто... Мне стало стыдно... Я хочу сказать, стыдно потому, что я так мало
помогаю общему делу. Конечно, я всегда голосую за консерваторов, но ведь этого
недостаточно, не правда ли?
– Это как посмотреть, – ответил я.
– В общем, я почувствовала, что должна что-то делать. Я
подошла к капитану Карслейку и спросила, чем я могу помочь. Видите ли, у меня
уйма свободного времени. Мистер Барт так занят... Целый день его нет дома.
Приходит только в часы приема больных. А детей у меня нет.
Карие глаза погрустнели. Мне стало очень жалко миссис Барт.
Она принадлежала к тому типу женщин, которым просто необходимо иметь детей. Из
нее вышла бы прекрасная мать.
Нереализованное материнское начало во взгляде миссис Барт,
когда ее мысли с Джона Гэбриэла переключились на меня.
– Вас ранили в Аламейне, не так ли? – спросила она.
– Нет, – в бешенстве ответил я, – на Хэрроу-роуд.
– О! – Она растерялась. – Но майор Гэбриэл говорил мне...
– Он скажет! Вы не должны верить ни единому его слову!
Миссис Барт недоверчиво улыбнулась, видимо восприняв мои
слова как непонятную ей шутку.
– Вы хорошо выглядите, – ободряюще сказала она.
– Дорогая миссис Барт, я не выгляжу и не чувствую себя
хорошо!
– Мне очень жаль, капитан Норрис, – с теплотой произнесла
миссис Барт.
Я уже было покусился на убийство, когда дверь открылась и
вошли Карслейк и Гэбриэл.
Гэбриэл играл свою роль очень хорошо. При виде миссис Барт
лицо его засияло, и он направился прямо к ней.
– Привет, миссис Барт! Очень любезно с вашей стороны! Право
же, очень любезно!
Миссис Барт выглядела смущенной и счастливой.
– О майор Гэбриэл, я, конечно, не думаю, что смогу принести
большую пользу, но мне хотелось бы помочь и хоть что-нибудь сделать.
– Вы и поможете! Мы вас заставим поработать!
Он все еще продолжал держать ее руку, и его некрасивое лицо
расплылось в улыбке. Я почувствовал обаяние и притягательную силу этого
человека, и если даже я это ощутил, то каково рядом с ним женщине? Она
засмеялась и покраснела.
– Я постараюсь. Очень важно, не правда ли, чтобы мы
продемонстрировали, что страна лояльна к мистеру Черчиллю?
Я мог бы объяснить миссис Барт, что значительно важнее
продемонстрировать лояльность по отношению к Джону Гэбриэлу, избрав его
большинством голосов.
– Вот это верно! – сердечно воскликнул Гэбриэл, – Именно
женщины представляют настоящую силу в нынешних выборах. Если бы они только
использовали эту силу!
– О, я знаю! – печально сказала миссис Барт. – Мы не
проявляем достаточного интереса.
– Ну что ж! – сказал Гэбриэл. – В конце концов один
кандидат, вероятно, не лучше другого. Не велика разница!
– О, что вы говорите, майор Гэбриэл?! – Миссис Барт была шокирована.
Разница огромная!
– Разумеется, миссис Барт! – поддержал ее Карслейк. – Уверяю
вас, майор Гэбриэл задаст им встряску в Вестминстере!
Мне хотелось сказать: «Да неужто?!» – но я сдержался.
Карслейк увел миссис Барт, чтобы дать ей то ли какие-то
листовки для распространения, то ли что-то для печатания.
– Славная малышка! – сказал Гэбриэл, едва двери за ними
закрылись.
– Вы ее совсем приручили.
Гэбриэл нахмурился.
– Полно вам, Норрис. Миссис Барт мне симпатична. И мне ее
жаль. Если хотите знать мое мнение, ей не очень-то легко живется.
– Возможно. Она не кажется счастливой.
