– Интересно, есть ли обратный путь для любого из нас? – с
горечью спросил я.
– Вероятно, нет, – спокойно сказала Тереза. – Но, полагаю,
обычно существует какая-то лазейка.
– Что именно ты имеешь в виду, Тереза?
– Я думаю, у каждого есть шанс избежать ошибочного Движения
вперед, в неверном направлении. Правда, мы понимаем это лишь потом... когда
оглядываемся назад...
Но этот шанс есть.
Я молчал, курил и думал...
После слов Терезы мне почему-то ярко вспомнилось...
Я тогда только пришел на коктейль к Каро Стренджуэй и
остановился в дверях, задержавшись на мгновение, пока мои глаза привыкли к
тусклому свету ламп и табачному дыму. И тогда в дальнем углу комнаты я увидел
Дженнифер. Она меня не видела и, как обычно, оживленно с кем-то разговаривала.
У меня было два резко противоположных ощущения.
Вначале – чувство торжества. Я был уверен, что мы с
Дженнифер встретимся – и мое предчувствие оправдалось! Встреча в поезде не была
случайным эпизодом. Я твердо знал это – и не обманулся. И все-таки несмотря на
всю мою радость и торжество – у меня возникло неожиданное желание повернуться и
уйти... Мне захотелось, чтобы встреча с Дженнифер в поезде осталась эпизодом...
случаем, который я никогда не забуду. Как будто кто-то шепнул мне: «Это лучшее,
что вы могли дать друг другу, – короткое прекрасное мгновение. Оставь все как
есть».
Если Тереза права, это и был мой шанс...
Ну что же, я им не воспользовался. Я пошел дальше.
И Дженнифер тоже. И все остальное произошло соответственно,
одно за другим: наша вера во взаимную любовь... грузовик на Хэрроу-роуд,
инвалидная койка и Полнортхаус...
Эта мысль вернула меня назад, к тому, с чего я начал, снова
к Изабелле, и я высказал свой последний протест:
– Тереза, но уж конечно Изабелла не хитрая... Какое
отвратительное слово!
– Не уверена, – сказала Тереза.
– Хитрая? Изабелла?!
– Разве хитрость – не самый первый и самый легкий способ
самообороны? Разве она не присуща самым примитивным созданиям – заяц зарывается
в снег, куропатка перепархивает через вереск, чтобы отвлечь вас от своего
гнезда? Конечно, Хью, хитрость – основное... единственное оружие, к которому мы
прибегаем, когда совершенно беззащитны и приперты к стене.
Она встала и направилась к двери. Роберт давно ускользнул из
комнаты и отправился спать. Уже взявшись за дверную ручку, Тереза вдруг опять
повернулась ко мне:
– По-моему, ты теперь можешь выбросить таблетки.
Тебе они больше не нужны, – сказала она.
– Тереза! – закричал я. – Ты знала?
– Конечно.
– Но тогда... – Я запнулся. – Почему ты сказала, что они мне
больше не нужны?
– Гм, а как ты считаешь? Нужны?
– Нет, ты права, – медленно ответил я. – Не нужны.
Завтра же я их выброшу.
– Я очень рада, Хью! Я часто боялась...
– Почему же ты не попыталась их отобрать? – спросил я, глядя
на нее с нескрываемым любопытством.
Тереза ответила не сразу:
– Тебе с ними было спокойнее, не правда ли? Ты чувствовал
себя увереннее, зная, что у тебя всегда есть выход.
– Да. Для меня это имело очень большое значение.
– В таком случае почему ты спрашиваешь? Ты же не настолько
глуп, чтобы задавать подобный вопрос.
Я засмеялся.
– Ты права, Тереза! Завтра они будут в канализационной
трубе. Обещаю!
– Значит, ты наконец возвращаешься к жизни... Ты снова
хочешь жить.
– Да. Пожалуй, так! – сказал я, сам удивляясь своим словам.
– Не могу понять почему, но это так. – Мне в самом деле захотелось проснуться
завтра утром.
– У тебя появился интерес. Любопытно, в чем причина этого
интереса? Жизнь в Сент-Лу? Изабелла Чартерис? Или Джон Гэбриэл?
– Уж конечно не Джон Гэбриэл! – воскликнул я.
– Я в этом не уверена. Что-то есть в этом человеке.
– Похоже, изрядная доля сексапильности! Мне не нравятся люди
такого типа. И я не переношу откровенных приспособленцев. Да он и бабушку
родную продаст, если ему будет выгодно!
– Меня бы это не удивило.
– Ему нельзя верить ни на йоту!
– Да, уж он не из тех, кто вызывает доверие.
– Гэбриэл – хвастун! – продолжал я. – Он открыто занимается
саморекламой и использует для этого других.
Неужели ты серьезно думаешь, что этот человек способен хоть
на один бескорыстный поступок?!
– Такое может случиться, – задумчиво произнесла Тереза, – но
подобный поступок его и погубит.
Через несколько дней мне вспомнилось это замечание Терезы.
Глава 13
Следующим волнующим событием местного масштаба было
праздничное мероприятие, организованное «Женским институтом».
Оно должно было проводиться, как и все подобные мероприятия,
в Длинном Амбаре Полнорт-хауса. Как я понял, Длинный Амбар был
достопримечательностью Сент-Лу. Энтузиасты и любители старины буквально
пожирали его глазами; его измеряли, фотографировали; о нем писали. В Сент-Лу
Длинный Амбар считался почти общественным достоянием, и обитатели графства
чрезвычайно им гордились.
За два дня до мероприятия наблюдалась усиленная активность;
организаторы празднества то и дело сновали взад-вперед.
Я, к счастью, был изолирован от основного дамского потока,
но Тереза, желая меня развлечь, время от времени рекомендовала моему вниманию
особо интересные экземпляры. Так как она знала, что я симпатизирую Милли Барт,
то Милли стала частой посетительницей моей гостиной, и мы вместе выполняли
разнообразные задания, надписывали пригласительные билеты и склеивали украшения
для зала.
Как раз в то время, когда мы были заняты подобной работой, я
и услышал историю жизни Милли Барт. Ведь по откровенно грубому определению
Джона Гэбриэла, мое существование оправдано лишь в качестве некоего приемного
устройства, постоянно готового выслушать всех желающих. Не способный ни на что
другое, на это я все еще годился.
Милли Барт говорила со мной без тени смущения – так журчит
про себя лесной ручеек, – причем большей частью о майоре Гэбриэле, ничуть не
скрывая собственного преклонения перед героем.
