Она как будто произнесла вслух: «Ныне отпущаеши раба твоего,
Владыко, по слову твоему с миром...»
[17]
Старая леди Сент-Лу произвела на меня
впечатление человека, который долго жил в страхе, не смея даже показать его, и
теперь наконец понял, что бояться больше нечего.
Пожалуй, шансы на то, что молодой лорд Сент-Лу в самом деле
вернется и женится на своей троюродной сестре, с которой не виделся восемь лет,
были не очень велики. Вероятнее было бы, что он женится на какой-нибудь
иностранке. В военное время такие браки заключаются быстро. Да, многое было
против того, чтобы Руперт женился на Изабелле.
– И все-таки в этой помолвке была справедливость – и
закономерность.
Я спросил Терезу, что она думает об этом.
– Чудесная пара! – ответила Тереза.
– Как говорят обычно на свадьбах старые, преданные семье
слуги: «Они созданы друг для друга». Но в данном случае это действительно
правда.
– Да, правда. Невероятно! Тебе иногда не кажется, Хью, что
все это сон и ты вот-вот проснешься?
Я понял, что она имела в виду.
– Ты права. Все связанное с замком Сент-Лу кажется
нереальным.
Пришлось мне выслушать и мнение Гэбриэла. Он продолжал со
мной откровенничать. Насколько я понял, лорд Сент-Лу ему не нравился, что,
впрочем, было вполне естественно, так как Руперт перехватил большую часть его
популярности.
Весь Сент-Лу был взбудоражен прибытием законного владельца
замка, коренные обитатели гордились древностью титула, многие еще помнили его
отца. Те, кто поселился в этих краях недавно, тоже как истинные снобы были
приятно взволнованы.
– Отвратительное стадо баранов! – возмущался Гэбриэл. – Что
ни говори, просто удивительно, до чего англичане любят титулы!
– Не называйте корнуоллца англичанином! Неужели вы этого еще
не усвоили?!
– Просто случайно сорвалось с языка. Но это правда, не так
ли? Они либо раболепствуют, либо кидаются в другую крайность, объявляя все
титулы фарсом, что, по сути дела, тот же снобизм – снобизм навыворот!
– А как относитесь к этому вы сами? – спросил я, Гэбриэл
ухмыльнулся. Он всегда чутко реагировал да любую шпильку, направленную в его
адрес.
– Я, разумеется, сноб навыворот. Больше всего на свете я
хотел бы родиться Рупертом Сент-Лу.
– Вы меня удивляете!
– Есть вещи, с которыми нужно родиться. Я бы все отдал за
то, чтобы у меня были такие ноги, как у него, – задумчиво произнес он.
Мне вспомнились слова леди Трессилиан на собрании, когда
Гэбриэл впервые выступил с речью, и подивился тому, насколько он чувствителен и
раним. Я спросил, не думает ли он, что Руперт Сент-Лу перехватил у него часть
популярности.
Гэбриэл размышлял над моим замечанием, не проявляя ни
досады, ни раздражения.
– Все нормально, – сказал он. – Лорд Сент-Лу не является
моим политическим оппонентом, так что его приезд – всего лишь дополнительная
пропаганда в пользу консерваторов. Хотя, если бы лорд Сент-Лу баллотировался
(чего, будучи пэром, сделать не может), он, по-моему, скорее всего стоял бы за
лейбористов.
– Вовсе нет! – возразил я. – Он землевладелец.
– Ну, конечно, национализация ему бы вряд ли понравилась, но
в наше время, Норрис, все так перепуталось. Фермеры и многие рабочие стали
лояльными консерваторами, а молодые люди с интеллектом, степенями и немалыми
деньгами стали лейбористами, я полагаю, потому что они ничего не умеют делать
руками и понятия не имеют, чего хочет рабочий человек.
– А чего же он хочет? – спросил я, зная, что Гэбриэл
отвечает на этот вопрос всякий раз по-иному.
– Хочет, чтобы страна процветала, тогда и он сам будет жить
лучше. Он считает более вероятным, что консерваторы сделают страну
процветающей, так как консерваторы лучше разбираются в финансах, что, в
общем-то, вполне резонно. Я бы сказал, что лорд Сент-Лу – старомодный либерал,
а уж конечно либералы никому не нужны.
Нет, Норрис! Либералы никому не нужны, и вам незачем
открывать рот, чтобы сказать то, что вы собираетесь. Подождите результатов
выборов и увидите. Они уменьшатся так сильно, что без лупы не разглядишь. Их
идеи никогда никому не нравились. Я хочу сказать, никому не нравится средний
курс. Он чертовски уязвим.
– Вы полагаете, что Руперт Сент-Лу – сторонник среднего
курса?
– Да. Он благоразумный, умеренный человек. Придерживается
старого и приветствует новое. Ни рыба ни мясо. Имбирный пряник – вот что он
такое!
– Что-что?!
– Вы прекрасно слышали, что я сказал. Имбирный пряник!
Пряничный замок! Пряничный владелец замка! – Он презрительно фыркнул. – И
пряничная свадьба!
– Невеста тоже пряничная?
– Нет. С ней все в порядке. Просто заблудилась... и попала,
как Гензель и Гретель, в пряничный домик. Он такой привлекательный, этот
пряничный домик! Можно отломить кусочек и съесть. Он съедобный.
– Вам не очень-то нравится Руперт Сент-Лу? Не так ли?
– А с какой стати он должен мне нравиться? Я ему тоже не
нравлюсь.
Я подумал, что он прав. Руперту Сент-Лу Гэбриэл вряд ли
нравился.
– И все-таки ему от меня не избавиться, – сказал Гэбриэл. –
Я буду членом парламента от его территории. Меня придется время от времени
приглашать на обед и сидеть рядом со мной на всякого рода собраниях.
– Вы слишком уверены в себе, Гэбриэл. Вас еще не избрали.
– Дело решенное. Должны избрать. Понимаете, другого шанса у
меня не будет. Это своего рода эксперимент.
Если он не удастся, моя репутация загублена и со мной все
будет кончено. В армию я не смогу вернуться, для административной работы не
гожусь. Я нужен, только когда идет настоящая драка. Как только война с Японией
кончится, мне конец. Ратные дела Отелло никому больше не нужны.
– Отелло мне всегда казался не правдоподобным.
– Ну и что? Просто ревность сама по себе кажется не
правдоподобной.
– Ну хорошо, скажем иначе: я никогда не считал его
симпатичным. Он не вызывает сочувствие. Его попросту считаешь отъявленным
глупцом.
– Сочувствия он правда не вызывает, – согласился со мной
Гэбриэл. Ему не сочувствуешь так, как Яго.
– Жалеть Яго? Послушайте, Гэбриэл, у вас невероятно странные
симпатии!
