— Я говорил. Вам следует самому ей об этом сказать, может, вас она послушает, — так же тихо ответил Жозеф.
— А вы любите животных, месье Легри? — осведомилась Матильда де Флавиньоль. — Да? В таком случае вы непременно должны посмотреть на детенышей орангутангов в ботаническом саду. Их привезли с острова Борнео, назвали Поль и Виргиния и кормят исключительно…
— Кстати, месье Легри, — вмешался Жозеф, — насчет «Поля и Виргинии»… Месье де Кермарек охотится за Курмеровским изданием 1838 года, там сафьяновый переплет, а иллюстрации переложены папиросной бумагой…
— Поскольку господа заняты профессиональным разговором, мы, пожалуй, удалимся. Я сгораю от нетерпения узнать результат «бумажной» велогонки,
[21]
которая прошла вчера в Конкорде. Пойдемте, дорогая, — и Хельга Беккер потянула подругу к выходу.
Матильда де Флавиньоль не без сожаления подчинилась, бросив Виктору на прощание нежный взгляд.
Как только дамы вышли за порог, тот повернулся к Жозефу:
— Спасибо, Жозеф, ты спас нас. Иначе пришлось бы еще час слушать рассказ о рационе обезьян.
— Да, патрон, чуть не забыл: некий господин желал видеть месье Мори, а потом звонила какая-то дама. Она намеревается продать библиотеку: собрание книг XVII века. Поскольку месье Мори нет, я заверил ее, что этим можете заняться вы. Если вас ее предложение заинтересует, вам следует отправиться к ней сегодня вечером, потому что она уверена, что желающих приобрести ее библиотеку будет немало. Вот адрес: улица Гортензий, дом 4. Она будет ждать вас в семь.
— Н-да… — протянул Виктор. — Честно говоря, я собирался поужинать с мадемуазель Таша.
— Месье Мори жалуется, что с Рождества у нас плохо пополняется ассортимент… — пожал плечами Жозеф и снова погрузился в журнал. «Старина Золя не лишен вдохновения. Благодаря ему вторая половина дня пролетит для меня незаметно».
На улице было морозно, и Жозеф поспешно закрыл дверь, надеясь сбегать на улицу Висконти, а затем вернуться к приготовленному матерью супу. Он уже поворачивал ключ в замке, запирая магазин, когда услышал крик. В нескольких метрах от него какая-то дама растянулась на тротуаре и тщетно пыталась подняться. Жозеф бросился к ней.
— Вы ушиблись?
— Скорее испугалась. Благодарю вас.
— Быть может, позвать извозчика?
— Спасибо, я дойду пешком. — Голос из-под вуали звучал приглушенно и не выражал никаких эмоций.
Дама направилась в сторону Сены. Жозеф проводил ее взглядом и вернулся к магазину, чтобы закрыть ставни. И вдруг увидел, что связка его ключей лежит на земле.
— Что за чертовщина? У них выросли крылья, словно у римских колоколов?
[22]
.. Пора перекусить, похоже, от голода у меня начались галлюцинации.
Суббота, 9 апреля, утро
«Посланник» поглядел на деревянный крест, висевший над изголовьем кровати. На мгновение ему показалось, что комната исчезла, и мир состоит только из лучей, пробивающихся сквозь закрытые ставни, и золотой пыли. Мало-помалу глаза привыкли к полумраку. Чиркнув спичкой, он поднес огонек к фитилю лампы. Розоватый свет трепетал на белой странице тетради.
Господи, я свидетель Твоей славы. Я, Твой посланник, выполнил возложенную на меня миссию. Клеймо сокрыто. Я должен вооружиться терпением и ждать момента, чтобы ввергнуть его в небытие. Оно не оставит и следа, лжепророки не смогут посягнуть на Твое творение, и люди более не навлекут на себя Твой гнев.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Суббота, 9 апреля
Жозеф обожал подновлять переплеты. Он испытывал почти физическое наслаждение, протирая мягкой тряпочкой сафьян и кожу и возвращая блеск позолоченным названиям на корешке и обложке. Появление Виктора отвлекло его от этого занятия. Он повернулся к вошедшему с великолепным изданием в переплете «а-ля фанфар»
[23]
в руках и заметил, что тот не в духе.
— Я должен был сразу догадаться! Это название просто нелепо! — воскликнул Виктор.
— Какое название, патрон?
— Улица Гортензий. Я вчера дошел аж до Нейи: никто и знать не знает о вашей улице Гортензий!
Обиженный Жозеф положил книгу на прилавок.
— Это не моя улица. Та дама назвала мне ее по телефону.
— Должно быть, вы ослышались. И, между прочим, не в первый раз.
— Скажите еще, что мне надо прочистить уши или отправиться в лечебницу для умалишенных. Может, это та дама перепутала гортензии с другими цветами? С георгинами, цинниями, магнолиями…
Жозеф резко встал и вышел на улицу. Настроение было испорчено, и он решил проветриться и размять ноги. В эту минуту в дом вошла пожилая женщина в широком плаще, придающем ей сходство с бочкой. Жозеф узнал мать, хотел окликнуть ее, но в последний момент передумал.
Эфросинья, с трудом волоча корзины, полные продуктов, тяжело перешагнула порог и едва не споткнулась о мадам Баллю: консьержка, стоя на коленях, яростно натирала щеткой ступени и ворчала:
— Чертов пол! Сколько ни лей, впитывает воду и мыло, что твой пьянчуга — касс-пуатрин.
[24]
Надо бы поскоблить ножом…
— Мадам Баллю, у вас такой вид, словно вы собираетесь кого-то убить.
— Так и есть — псину с третьего этажа. Принесла грязь на лапах, а жилец размазал ее по полу. Я вам клянусь, что… Но, мадам Пиньо, разве вы теперь не заходите в дом через книжную лавку? — спросила консьержка медовым голосом.
— Больше нет! Я, видите ли, смущаю покупателей! Со мной тут обращаются хуже, чем с судомойкой, — тут же вскипела Эфросинья. — Они посмели отправить меня на лестницу для прислуги!
— Мадам Пиньо, это вовсе не лестница для прислуги.
— Ох, мойте лучше свой пол! Не надо меня утешать. Истина в том, что я пригрела змею на груди. Родной сын меня ни в грош не ставит!
— Ну-ну, мадам Пиньо, не переживайте так. Давайте-ка зайдем ко мне, вы расскажете мне о своих бедах.
— Нет времени. Месье Мори с дочерью возвращаются сегодня вечером, мне пора заняться ужином, — ответила Эфросинья с трагическим видом.
