Отдуваясь, она опустила корзины на пол, перевела дыхание и вставила ключ в замочную скважину. Как ни странно, дверь не открылась. Эфросинья решила, что, должно быть, она заперта изнутри на цепочку.
— Ох, да что же это… Я не помню, чтобы…
«Ага, это Жожо, — подумала она, — ему стало совестно, и он специально запер дверь изнутри, чтобы его матушка, не роняя достоинства, входила в дом через книжную лавку. Так и есть, мой сын решил восстановить справедливость! Милый мальчик! Ну что ж, вперед!»
Эфросинья подхватила корзины и живо спустилась по лестнице, к вящему негодованию мадам Баллю, которой снова пришлось замывать грязь на ступенях.
Под недовольным взглядом Виктора Эфросинья с достоинством прошла через магазин.
Первым делом она сгрузила покупки на кухонный стол, повязала передник, скинула башмаки и надела мягкие тапочки. После чего направилась в туалетную комнату месье Мори с медной ванной — Эфросинье это место казалось преддверием рая. Она зажгла газовый рожок. Что может быть прекраснее момента, когда кладешь новый кусочек жасминового мыла в специальную выемку на фарфоровой раковине? Разве что вытереть руки мягким полотенцем с инициалами «К. М.»… Или поправить прическу, стоя перед зеркалом в серебряной раме — если это, конечно, не мельхиор. Когда-нибудь, когда дома никого не будет, она наберет полную ванну и понежится в горячей воде. Вопрос только в том, рискнуть ли снять нижнее белье. Насладиться купанием в костюме Евы было столь заманчиво…
Мадам Пиньо вышла в темный коридор, споткнулась и с трудом удержалась на ногах, едва успев ухватиться за дверную ручку. В тусклом свете газового рожка из ванной она все же разглядела рассыпанные по полу безделушки — а им явно было не место на ковре в гостиной. По спине у нее пробежал холодок, и она бросилась к лестнице с криком:
— Караул! Нас ограбили!
Виктор с извиняющимся видом улыбнулся покупателю, который собирался заплатить за «Суллу и Евкрата» Монтескье, и, перепрыгивая через ступени, взбежал по лестнице.
— Иисусе-Мария-Иосиф… Это кража со взломом! — Эфросинья, прижав ладони к щекам, стояла посреди коридора.
— Успокойтесь, мадам Пиньо.
Виктор подтолкнул ее к кухне, раздвинул жалюзи и замер, пораженный творившимся в гостиной беспорядком. Бросился в кабинет Кэндзи: там царил такой же хаос.
— Патрон! Что там такое? — окликнул его Жозеф.
— Нечто ужасное, мой мальчик! — отозвалась Эфросинья.
— Перестаньте причитать, мадам Пиньо.
Виктор быстро обошел квартиру. Окна в ванной комнате и на кухне зарешечены, так что через них вор никак не мог проникнуть.
Виктор прошел до конца коридора: дверь заперта на два оборота, значит, остаются окна в других комнатах. Ставни везде закрыты. Он вернулся в магазин, подергал задвижку и пружинную защелку.
Эфросинья постепенно пришла в себя.
— Итак, мы стали жертвами ограбления, — объявил Виктор, — но на первый взгляд следов взлома нет.
Жозеф ринулся на верхний этаж и тотчас вернулся.
— Патрон, окно в вашей столовой, оно…
— Это я открыл жалюзи, а то ничего не было видно.
— Что ж… Но как им удалось забраться внутрь?
— Нетрудно догадаться, — мрачно произнесла Эфросинья, показывая на входную дверь. — У вас ключи с собой?
Виктор погремел в кармане связкой ключей. Жозеф произнес:
— Разумеется, с собой, ведь я сам каждое утро открываю магазин.
— Я-то тут точно не при чем, ведь мне ключи от магазина никто не доверяет, — холодно заметила Эфросинья.
— Что будем делать, патрон?
— Проверим подвал. Я позвоню в полицию, потом попробую прикинуть, что было украдено.
Когда молодые люди ушли, Эфросинья проворчала:
— Вот что значит отправить меня на черную лестницу вместо того, чтобы оказать немного доверия: здесь теперь разгуливает кто хочет!
Рауль Перо, с трудом оторвавшись от витрины кондитерской «Дебав и Галлэ»,
[25]
оглядел улицу Сен-Пер. В своем поношенном костюме и потертой обуви он старался выглядеть благопристойно. В этом унылом человеке с роскошными усами жила тайная страсть к поэзии, особенно — к верлибру, он восхищался творчеством Жюля Лафорга Марии Крисиньской
[26]
и других поэтов-декадентов. При этом Перо любил свою работу — несмотря на небольшие заработки, он считал, что способствует облегчению предсмертных мук умирающего столетия.
Порыв ветра ударил Перо в спину, и он поспешно толкнул дверь книжной лавки «Эльзевир». Посреди зала царственно сидела на стуле дородная круглолицая женщина. Рауль Перо приподнял шляпу и слегка поклонился.
— Инспектор Перо, к вашим услугам. Вас ограбили?
Женщина кивком указала на молодого человека, который спускался по лестнице.
— Виктор Легри, владелец лавки, — представился тот. — Это я звонил в полицию. Мы…
— Прошу прощения, — перебил инспектор, касаясь шляпы двумя пальцами, — в моем кармане едет тайный пассажир, и ему нужен глоток воздуха. — На глазах у изумленных зрителей он вытащил из кармана черепашку. — Это Нанетта, мой талисман. Несчастное создание упало с тележки вместе с четырьмя своими сестрами, мы подобрали их и теперь подыскиваем им хозяев. Иногда устраиваем им гонки с препятствиями во дворе полицейского участка, а лист салата служит призом победителю. Нанетта — наша чемпионка. Благодаря ей я выиграл у коллег сто су!
— Что ж, тогда мне понятно, почему вы никак не поймаете негодяя, распихивающего динамит, куда ему вздумается, — съязвила Эфросинья.
— Итак, здесь кто-то побывал, — вернулся к делу инспектор, пропуская мимо ушей намек на Равашоля. — Следы взлома есть?
— Никаких. И это самое странное! — воскликнул светловолосый молодой человек, внезапно появившийся из глубины магазина.
— Жозеф Пиньо, наш служащий, — представил его Виктор. — Мы проверили все замки. Взлома не было… И никаких следов лома или отмычки… Скорее всего, грабитель изготовил копии ключей.
— Я же говорила! — торжествующе воскликнула Эфрросинья. — Мальчик мой, когда ты остаешься в лавке один, а клиентов целая толпа — ведь так бывает часто, не правда ли, — где ты держишь ключи?
— В кармане куртки, а куртка висит в шкафу, запертом на ключ, и замок в нем целехонек! Уж тебе ли не знать.
